Нелюбовь   ::   Литвинова Рената

Он останавливается, одновременно и закуривает и выпрямляется и говорит немного срывающимся голосом:

- Вы из этой квартиры, кхм-кхм? - спрашивает предварительно и отдает ей телеграмму. Рита кивает, сжимает на груди халат. Читает На бланке почти вслух, шевеля губами (телеграмма уже распечатана, видно, почтальон тоже знает ее смысл): "Рита, вчера весь день искал твою открытку, которую, помнишь, ты прислала мне однажды? Но ее нигде нет, видно, ее унес тот же ветер, который унес твою любовь ко мне".

Рита поднимает голову, прячет телеграмму в карман. Она, похрустывая телеграммой в кармане, кивает на прощание курящему молодому почтальону, который вызвал лифт, Лифт загудел откуда-то снизу. Рита прошла в квартиру. Захлопнула дверь. Собака залаяла один раз, опять положила голову.

Рита звонит фотографу. Он сразу берет трубку. Она слушает его голос. Бросает трубку. Ее скучное спокойствие уходит, ее охватывает трепет,

Последние сцены.

Пустая прозрачная банка на столе.

Шорохи.

Рита перешагнула через брошенную смятую простыню, полную теней и красиво изогнутую на полу, подошла к шкафу. Выбрала один только ей известный плащ, достала из его кармана бутылку. Она была полна до половины.

На кухне для маскировки все содержимое из бутылки она вылила в заварной чайник. Бутылку спрятала в бачок унитаза - все у нее было продумано достаточно изобретательно. Она стала разгуливать по коридору, отпивая из чайника, как будто ее мучит жажда. Она заходит в комнату к Мишиной безумной маме.

Говорит ей:

- Смотрите, сколько у вас засохших роз! Их можно заваривать в чай для аромата!..

Мишина мама была одета в полосатый купальный махровый халат. Она сидела в подушках, прислушиваясь к Ритиному голосу. Рита дрожащим от волнения голосом опять поведала ей:

- Вы знаете, вот что я поняла. Умирать страшно - это правильно. Но жить - гораздо страшнее. Вот это точно! У меня шалят нервы, - она ссутулилась. Еще раз отпила из чайника.

- Я пойду погуляю с собакой...

Мишина мама подняла на прощание свое лицо с таким выражением торжественности, как будто она про себя исполняла гимн Советского Союза.

- Миша! - вдруг позвала Мишина мама, обращаясь к Рите.

- Я здесь! - ответила ей Рита дрогнувшим голосом, сжав рукой ее иссохшую руку.

- Отчего же твои руки так жестки? - спросила старая женщина.

- Я работала в саду... - ответила ей Рита. На этом, к сожалению, их разговор оборвался...

Рита в коридоре сняла повязку с ноги черной собаки. Она ей. как теперь казалось немного пьяной Рите, мешала. Собака очень радовалась, что ее ведут гулять. Характер у этой собаки был достаточно предательский - она любила поесть, поиграть, погулять - не важно с кем.

- Сейчас, сейчас, - сказала ей Рита.

Она вышла на улицу, чуть-чуть пошатываясь. Собака ее здорово хромала, Рите приходилось сдерживать быстрый шаг. Так они вышли вон со двора в сторону проезжей части.

Фотограф сидел у окна. Перед ним стоял таз. На дне его - чуть воды.

На самом деле он ничего не мог ни есть, ни пить. У него была такая угроза - как будто организм все время что-то отторгает изнутри - для этого перед ним и стоял постоянный таз.

Фотограф сидит, уткнувшись в окно, чуть нависая над белым эмалированным тазом. Мимо его окон проходят все не те люди. Он небрит. Он ждет.

Вот он видит наконец Риту. Как она идет пошатываясь, с хромой собакой. Она поднимает голову, подслеповато смотрит на его окна. Он отшатывается от окна, стыдясь. что она увидит, как он ее ждал.

Рита заходит в подъезд. Медленно снимает перчатки, греет руки, замерзшие от внутреннего волнения, о подъездную батарею. Собака не узнает чужого подъезда, тянет поводок. Рита достает из кармана флакон духов, душится перед тем, как начать подъем. Они начинают подниматься по ступенькам, Рита помогает хромой собаке подниматься, обхватив ее за бока и подталкивая снизу.

Из-под каблуков у нее вылетают искры.

Она звонит ему в дверь.