Ночь полководца   ::   Березко Георгий

Не взглянув больше на Николая, она пошла к вокзалу.

— Погодите!.. Я с вами!.. — закричал он, повинуясь порыву, в равной мере рыцарственному и эгоистическому, боясь уже потерять эту девушку.

Через пять минут он и Маша остановились около каменного крыльца, наполовину погребенного под обломками. Большая замощенная площадь, простиравшаяся за вокзалом, была пустынна. С трех сторон ее серый квадрат замыкали пепелища домов, поваленные заборы, голые печные трубы, обугленные сады. Маша не нашла комбата, и Николай встревожился, что она действительно отправится в путь одна.

— Вы завтракали сегодня? Хотите есть? — заботливо осведомился он.

— Что за женский вопрос? — сказала Маша, и Николай обрадованно рассмеялся.

Поспешно скинув мешок, он расстелил на широких перилах салфетку, выложил несколько свертков и даже поставил маленькую солонку.

— Кушайте, прошу вас… — приговаривал он, извлекая из бумаги мясо, пирожки, мятные пряники, яйца. — Прошу вас…

— Ого-о! — протянула девушка удивленно.

— Представьте, мама разыскала меня на станции… В последнюю минуту… Мы даже не успели как следует поговорить…

— Это она? — спросила Маша, указывая на вышитые красными крестиками в углу салфетки инициалы «О.А.У.».

— Ну да… Она — Ольга Алексеевна… Кушайте же, — угощал Николай. — Ах, если б вы знали, как не повезло мне в начале войны…

Принимая покровительство Уланова, девушка как будто подарила его доверием, и он теперь торопился познакомить ее с собой. Он рассказал, что из военкомата его направили первоначально в школу связи, где надо было пробыть больше года. Это его не устраивало, и лишь после многих усилий он, доброволец, добился отчисления на фронт.

— Понимаете, я не мог спокойно слушать сводки, — пояснил Николай.

— Я понимаю, — сдержанно заметила Маша.

— Это всякий поймет… Но маму я, кажется, не убедил… Кушайте, кушайте… Попробуйте мясо с пряником… Очень вкусно.

Ветер проносился над площадью, кружа мусор, роняя и вновь подхватывая длинные соломенные стебли… Несколько красноармейцев бесцельно блуждали в отдалении.

— Мама, наверно, всю свою карточку отдала тебе, — тоненьким голоском сказала девушка.

— Наверно, — согласился Николай с той интонацией беспомощности, в которой как бы слышался ответ: «Что же делать, если нас так любят…»

— Твои родители кто? — полюбопытствовала Маша.

— Служащие, как говорится… — Николай благодарно улыбнулся за это проявление интереса к нему.

Далее он поведал, что отец его врач, — сейчас он на Южном фронте, а мать — учительница, — она в Москве; что сестра его учится в седьмом классе, а сам он перешел в десятый, но что теперь не знает, когда удастся кончить школу.

— …Война только началась, воевать нам придется много, — убежденно заключил Николай.

Маша, сощурившись, посмотрела на него. «Куда тебе воевать?» — как будто говорил ее взгляд. Однако вслух она произнесла:

— До самого Берлина?

— Обязательно…

Уланов привык уже к тому, что девушки слушают его обычно с большим сочувствием, нежели мужчины. И теперь он спешил сразу же высказать все, что новая знакомая, видимо, не подозревала в нем:

— Мы готовились к войне… Ведь правда? Мы не забывали, что нам придется драться за право свободно и разумно жить… Революционеры сражались за это с царизмом, потом с интервенцией… На нашу долю выпали фашисты… Только всего… Кушайте же… Вы ничего не едите.

Николай пододвинул к девушке пирожки.

— Они с вареньем… Прошу вас… — Он помолчал секунду.