Новые стансы к Августе   ::   Бродский Иосиф

" Лежит, раскрыв глаза!

И слушать грех, и грех прервать. Не громче, чем скрипит кровать, в ночную пору то звучит, что нужно им и нам скрывать.

4. Зимняя свадьба

я вышла замуж в январе. Толпились гости во дворе, и долго колокол гудел в той церкви на горе.

От алтаря, из-под венца, видна дорога в два конца. Я посылаю взгляд свой вдаль, и не вернуть гонца.

Церковный колокол гудит. Жених мой на меня глядит. И столько свечь для нас двоих! И я считаю их.

1963

Песни счастливой зимы

песни счастливой зимы на память себе возьми, чтоб вспоминать на ходу звуков их глухоту: местность, куда, как мышь,

быстрый свой бег стремишь, как бы там не звалась, в рифмах их улеглась.

Так что, вытянув рот, так ты смотришь вперед, как глядит в потолок, глаз пыля, ангелок. А снаружи - в провал снег, белей покрывал тех, что нас занесли, но зимы не спасли.

Значит, это весна. То-то крови тесна весна: только что взрежь море ринется в брешь. Так что виден насквозь вход в бессмертие врозь, вызывающий грусть, но вдвойне: наизусть.

Песни счастливой зимы на память себе возьми. То, что спрятано в них, не отыщешь в иных. Здесь от снега чисты, воздух секут кусты, где дрожит средь ветвей радость жизни твоей.

1963

* * *

Ты выпорхнешь, малиновка, из трех малинников, припомнивши в неволе, как в сумерках вторгается в горох ворсистое люпиновое поле. Сквозь сомкнутые вербные усы - Туда, где замирая на мгновенье, бесчисленные капельки росы сбегают по стручкам от столкновенья.

Малинник встрепенется, но в залог оставлена догадка, что, возможно, охотник, расставляющий силок, валежником хрустит неосторожно. На деле же - лишь ленточка тропы во мраке извивается, белея. Не слышно ни журчанья, ни стрельбы, ни видно ни стрельца, ни водолея.

Лишь ночь под перевернутым крылом бежит по опрокинувшимся кущам, - Настойчива, как память о былом, безмолвном, но по-прежнему живущем.

24.5.1964

Песня

пришел сон из семи сел. Пришла лень из семи деревень. Собирались лечь, да простыла печь. Окна смотрят на север. Сторожит у ручья скирда ничья, и большак развезло, хоть бери весло. Уронил подсолнух башку на стебель.

То ли дождь идет, то ли дева ждет. Запрягай коней да поедем к ней. Невеликий труд бросить камень в пруд. Подопьем, на шелку постелим. Отчего молчишь и как сыч глядишь? Иль зубчат забор, как еловый бор, за которым стоит терем?

Запрягай коня да вези меня. Там не терем стоит, а сосновый скит. И цветет вокруг монастырский луг. Ни амбаров, ни изб, ни гумен. Не раздумал пока, запрягай гнедка. Всем хорошь монастырь, да с лица - пустырь, и отец игумен, как есть, безумен.

1964

* * *

Как тюремный засов разрешается звоном от бремени, от калмыцких усов над улыбкой прошедшего времени, так в ночной темноте, обнажая надежды беззубие, по версте, по версте отступает любовь от безумия.

И разинутый рот до ушей раздвигая беспамятством, как садок для щедрот временным и пространственным пьяницам, что в горящем дому ухитряясь дрожать над заплатами и уставясь во тьму, заедают версту циферблатами, боль разлуки с тобой вытесняет действительность равную не печальной судьбой, а простой архимедовой правдою.

Через гордый язык, хоронясь от законности с тщанием, от сердечных музык пробираются память с молчанием в мой последний пенат - То ль слезинка, то ль веточка вербная и тебе не понять, да и мне не расслышать, наверное: то ли вправду звенит тишина, как на стиксе уключина, то ли песня навзрыд сложена и посмертно заучена.

1964

* * *

Деревья в моем окне, в деревянном окне, деревню после дождя вдвойне окружают посредством луж караулом усиленным мертвых душ.

Нет под ними земли, но - листва в небесах, и свое отраженье в твоих глазах, приготовившись мысленно к дележу, я, как новый чичиков, нахожу.