Он и его слуга   ::   Кутзее Джозеф М

Прохаживаясь вдоль портовой стены и размышляя об орудии в Галифаксе, он, Робин, которого попугай когда-то называл бедным Робином, бросает камешек и прислушивается. Секунда, доля секунды, прежде чем тот упадет в воду. Божья милость быстра, но не быстрее ли огромное лезвие из закаленной стали, что весит более камешка и смазано жиром. Как нам укрыться от него? И какой породы должен быть человек, так деловито снующий из конца в конец королевства, от одного зрелища смерти к другому (забивание, обезглавливание), посылая отчет за отчетом?

Человек дела, думает он про себя. Пусть он будет человеком дела, торговцем зерном или, скажем, торговцем кожей, а может, промышленником и поставщиком черепицы там, где места изобилуют глиной, например в Уэппинге, пусть ему придется много путешествовать в интересах своего дела. Сделай его богатым, дай ему любящую жену, которая не слишком много болтает и дарит ему детей, все больше девочек; дай ему спокойное счастье; а потом положи этому счастью конец. Однажды зимою Темза выйдет из берегов, и ее воды смоют печи, в которых обжигают черепицу, или запасы зерна, или кожевенный заводик; он разорен, этот его слуга, на него набрасываются кредиторы, словно мухи или вороны, он вынужден бежать из дома, бросив жену и детей, искать убежища в жалкой норе в квартале нищих, скрывая свое имя и лицо. И все это - волны реки, разорение, побег, безденежье, лохмотья, одиночество - пусть все это будет символом кораблекрушения и острова, на котором он, бедный Робин, жил, отрезанный от мира, двадцать шесть лет, пока почти не сошел с ума (но кто, в самом деле, может утверждать, что не сошел, хотя бы в определенной степени?).

Или пусть он будет седельным мастером, владельцем дома, магазина и складов в Уайтчепеле, с родинкою на подбородке и любящей женою, которая не болтает и дарит ему детей, все больше девочек, принося ему счастье, пока город не поражает чума году в 1665-м, когда еще не случился великий лондонский пожар. Чума поражает Лондон: ежедневно в одном приходе за другим число умерших растет, богатых и бедных, ибо чума не делает различия между людьми разного достатка, и все богатство седельного мастера его не спасет. Он отправляет жену и дочерей в деревню и собирается бежать сам, но потом передумывает. Не убоишься ужасов в ночи, читает он, открыв наугад Библию, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей в мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе беда не приблизится.

Почерпнув мужества из этого знамения, знамения, предвещающего благополучный исход, он остается в зараженном Лондоне и начинает писать отчеты. На улице увидел толпу, пишет он, посреди которой женщина указывала в небеса. Глядите, кричит она, ангел в белом размахивает пылающим мечом! Люди в толпе кивают друг другу. Воистину так, говорят они, ангел с мечом! Но он, седельный мастер, не видит ни ангела, ни меча. Он замечает лишь облако необычной формы, которое с одной стороны освещено солнцем ярче, чем с другой. Это аллегория, кричит женщина на улице, но он никак не может увидеть здесь аллегорию. И пишет об этом в своем отчете.

В другой день, проходя по берегу реки в Уэппинге, его слуга, который раньше был седельным мастером, а теперь не имеет вовсе никакого занятия, наблюдает, как женщина с порога дома зовет мужчину, плывущего в плоскодонке: Роберт! Роберт! И как мужчина, слыша ее зов, гребет к берегу, вынимает из лодки мешок, кладет его на прибрежный камень и пускается в обратный путь. И как женщина идет вниз к реке, берет мешок и с очень грустным видом несет его в дом.

Он окликает человека по имени Роберт и говорит с ним.