Орел девятого легиона   ::   Сатклифф Розмэри

С завтрашнего дня она станет его комнатой, но сегодня вечером он тут гость, и он поспешил с виноватой улыбкой обратить взгляд на хозяина, как бы прося извинения за то, что раньше времени осматривает все вокруг хозяйским глазом.

Хиларион ухмыльнулся:

— Ровно через год тебе здесь все покажется по-другому.

— Посмотрим, — отозвался Марк, покачивая ногой, обутой в сандалию, и лениво наблюдая за ее движениями. — А чем тут еще занимаются, кроме выращивания поганок? Охота хорошая?

— Вполне. Только охотой и может похвастать этот уголок империи. Зимой — кабаны и волки, да и оленей в лесу полно. Внизу, в городке, есть несколько охотников, они тебе покажут лес, если освободишь их в этот день от работы. Одному в лес идти, конечно, неразумно.

Марк кивнул.

— Может быть, у тебя будут какие-то напутствия? Мне эта страна незнакома. Хиларион задумался.

— Нет, пожалуй. — Но тут же резко выпрямился. — Да, будут, если тебя никто еще не предупреждал. Но никакого отношения к охоте это не имеет. Я говорю о жрецах, странствующих друидах [7] . Если поблизости объявится хоть один друид или до тебя дойдет лишь глухой слух, что он объявился, — хватайся за оружие. Вот тебе мой добрый совет.

— Друид? — озадаченно переспросил Марк. — Как же так, ведь Светоний Паулин [8] — римский полководец, наместник Британии.) покончил с ними раз и навсегда шестьдесят лет назад.

— Со жрецами в целом, может, и покончил, но отделаться от друидов, разрушив их цитадель, на самом деле не легче, чем уберечься от этих варварских туманов с помощью пальмового зонта. Друиды все равно появляются время от времени, и там, где они появляются, легионеров ждут неприятности. В былые времена они были душой сопротивления бриттов, да и нынче, коли поднялась смута в каком-то из племен, можешь прозакладывать сандалии, что за этим стоит святой человек.

— Продолжай, — сказал Марк, когда тот замолчал. — Это становится интересным.

— Видишь ли, дело обстоит так. Они временами подстрекают к священной войне, а такая война — беспощадная штука, и последствия в таком случае их не заботят. — Хиларион говорил медленно, будто размышляя вслух. — Пограничные племена совсем не такие, как на южном побережье, — те были наполовину латинизированы еще до нашего прихода. А эти — народ дикий и отчаянные храбрецы. Но даже они в большинстве своем поняли, что мы не какие-то злые демоны, и сообразили, что истребление хотя бы одного гарнизона неизбежно влечет за собой карательную экспедицию: их хижины и посевы спалят, но прибудет новый гарнизон с более жестким командиром. Однако стоит поблизости завестись хотя бы одному из святых людей — и все идет прахом. Они уже не соображают, к чему приведет восстание. Они вообще перестают соображать. Они угодят своим богам, если выкурят гнездо неверующих, а что будет дальше — их не касается: они отправятся в страну на запад дорогой воинов. А когда уж их довели до такого состояния — жди любой беды.

Снаружи в мирной темноте протрубили сигнал второй ночной стражи; Хиларион распрямился и встал со скамьи.

— Пожалуй, поздний обход часовых проведем сегодня вместе. — Он взял меч и надел перевязь через голову. — Я здесь родился, — добавил он в виде пояснения, — потому мне и удалось разобраться в их делах.

— Я догадался, — Марк проверил застежку на своей перевязи. — Очевидно, за время твоей службы жрецы не появлялись.

— Нет, но у моего предшественника как раз перед моим приездом заварилась порядочная каша, смутьян от него ускользнул и был таков. Месяца два мы жили, как на Везувии, тем более, что хлеб не уродился два года подряд. Но извержения вулкана так и не последовало.

Снаружи послышались шаги, за окном замерцал красный свет, и юноши вышли наружу, где их ждал с горящим факелом дежурный центурион.