Ослик должен быть худым   ::   Довлатов Сергей Донатович

- Из-за границы, что ли?

- Из-за границы. Из Калифорнии я.

- Так, - произнес майор Зотов, снимая трубку, - товарищ полковник?! Зотов рапортует. Тут ко мне шпион один явился. Нет, вроде бы тверезый... Что ему надо? Сейчас узнаю.

- Что вы, собственно, хотите?

- Дело том, что я изменил убеждения, -сказал Джон Смит, - точнее говоря, разочаровался в ценностях, под знаком которых проходила вся моя жизнь. В общем, кому бы тут сдаться?

- Товарищ полковник, он сдается. Сдается, говорю, раскаивается... Симпатичный такой. Зажигалку мне подарил в виде пистолета. Ага, понятно. Есть, все понял.

Он повесил трубку.

- Вы посидите,-сказал майор Джону Смиту,- нет, нет, не здесь, - остановил он диверсанта, который уселся в кресло под огромным портретом Дзержинского, вы посидите в камере, а затем полковник Громобоев лично вас допросит.

- Меня будут пытать?-спросил Джон Смит. Майор искренне расхохотался.

- Мы такими делами не занимаемся. Вы не в гестапо, а в советском учреждении.

Однако майор сказал неправду. Пытки начались сразу после того, как захлопнулся штырь на обитых железом дверях. Дело в том, что за стеной какой-то пьяный уголовник целый день фальшиво распевал:

А я иду, шагаю по Москве...

Это была страшная пытка. Измученный шпион хотел уснуть, но ежеминутно его будил звонкий тенор соседа-арестанта:

...И я пройти еще смогу

Далекий Тихий океан,

И тундру, и тайгу...

Джон Смит начал колотить в стену табуреткой, но в ответ раздавалось:

...И если я по дому загрущу... День и ночь прошли в страшных мучениях.

Тем временем в Москву через Никитские ворота проник Боб Кларк, американский шпион, задачей которого было разыскать Джона Смита и объединиться с ним для совместных действий.

То и дело оглядываясь, Боб Кларк шел по улице. Костюм его был тщательно продуман. Мягкая, надвинутая на глаза шляпа, темные очки, поднятый воротник. В правой руке он держал кусок сливочного мороженого. Левый карман его заметно оттопыривался. Там лежала портативная рация.

Все с удивлением провожали его глазами, ибо там, где шел Боб Кларк, на мягком асфальте оставались четкие следы в форме раздвоенного копыта.

- Видать, шпион, - сказал один прохожий, - у них всегда так, специальные чурки привяжет к галошам и коровой притворяется. Так и шастают через границу, так и шастают.

- Эвон, сколько развелось ихнего брата, шпиона, - произнес другой.

- Не говори, - поддакнул третий, - от этих приезжих коренному москвичу житья не стало...

Боб Кларк поднялся на второй этаж. Вышла молодая полная женщина и сказала:

- Петра Ивановича нет дома. Я жду его. Заходите, выпейте чаю. Он должен был вернуться час назад. Я уже начинаю волноваться. Заходите же.

- Нет, нет, не беспокойтесь, - сказал Боб Кларк, - я загляну попозже.

Несколько часов он бродил по городу, спускался в метро, пил газированную воду, читал газеты, смотрел, как плещется река, стоял перед витриной антикварной лавки, которая оказалась салоном модных шляп, затем вновь направился по адресу.

- Еще не приходил, - сказала Надя, - не знаю, что и думать.

- Вы только не нервничайте, -: сказал Боб Кларк, - вам нельзя... Сидит он где-нибудь с друзьями за кружкой пива...

Надя вздохнула. Она знала больше, чем предполагал Джон Смит, а чего не знала, о том догадывалась. Итак, Надя вздохнула и запела высоким чистым контральто:

Эх, нет цветка милей пиона За окошком на лугу, Полюбила я шпиона, С ним расстаться не могу.

Эх, у Прасковьи муж водитель, У Натальи муж завмаг, У Татьяны укротитель, У меня - идейный враг.

Эх, прилетел он из Небраски На советские луга, Но зато какие глазки У идейного врага.

Эх, не шуми под ветром, поле, Не дрожи, кленовый лист, Ох, ты, дроля, милый дроля, Почему ж ты не марксист?..