Ослик должен быть худым   ::   Довлатов Сергей Донатович

В кабине было тесно. Летчик, передвигая рычаги, задевал колени Джона Смита.

Сквозь иллюминатор виднелось усыпанное звездами небо. Внизу редко и беспорядочно мерцали огни.

- Мы приближаемся, сэр, - заметил летчик, взглянув на фосфоресцирующий пульт.

- Желаю удачи, - добавил он после того, как разведчик откинул крышку люка.

- Благодарю, - сказал Джон Смит и шагнул в черную бездну.

"Спитфайр" промчался мимо.

Минута. Вторая. Третья. Земля, быстро увеличиваясь, летела навстречу. Стали видны очертания деревьев.

- Ах, черт, едва не забыл! - воскликнул Джон Смит и рванул дюралевое кольцо.

В ту же секунду из ранца, который болтался у него за спиной, со свистом выскользнуло шелковое белое пламя парашюта, последовал сильный толчок, стропы натянулись, и над головой Джона Смита утвердился широкий, слегка вибрирующий купол.

Еще через минуту разведчик, согнув колени, опустился в податливый мартовский снег.

Парашют лежал рядом, медленно опадая.

Джон Смит огляделся. Темный лес окружал небольшую поляну. Из-за деревьев выглядывали звезды.

"Для начала неплохо", - подумал Джон Смит.

Он встал, скинул ранец, притянул за ремни белую ткань, скомкал ее и поджег.

В правом кармане лежали фальшивые документы, в левом - браунинг, ампула с ядом оттягивала воротничок сорочки.

"Омниа меа мекум порто, - невесело усмехнулся Джон Смит, -все мое ношу с собой!"

Он достал консервы и поел. Затем подбросил сучья в костер, расстелил брезентовый плащ и задремал.

Снились ему далекие годы. Залитый солнцем стадион политехнического колледжа. Футбольное поле. Зеленая трава. Полосы мокрой известки. За барьером толпы зрителей с программками в руках. Музыканты в белых куртках исполняют национальный гимн. Гуськом выходят футболисты. Вторым идет он, Джонни Смит, молодой, загорелый. На нем бутсы с шипами, полосатая фуфайка и гетры. В согнутой руке он держит шлем...

Джон Смит ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.

Он выхватил пистолет из кармана.

Перед ним стоял тамбовский волк и дружески улыбался.

- Привет, - сказал тамбовский волк,

- Хеллоу! - произнес разведчик, смущенно пряча браунинг в карман.

- Не разбудил?

- Мне как раз пора вставать.

- Озябли?

- Есть маленько.

- Вы, собственно, что тут делаете?

- Да так... грибы собираю.

- А парашют сожгли?

- Естественно. Садись, погрейся.

- Благодарю.Дела.

- Как знаешь.

- Пойду.

- До свидания, дружище.

- Чао, - произнес тамбовский волк и растворился во мраке.

Рано утром Джон Смит вышел из лесу и по горбатой дороге зашагал к темнеющим на фоне снега домам рабочего поселка.

Маленькие ветхие лачуги были вынесены на окраину прибоем шиферных и черепичных крыш, а в самом центре попадались двухэтажные каменные строения с яркими вывесками и заманчивыми витринами.

Навстречу шли мужчины в ватниках и женщины в темных платках. Их лица были по-утреннему хмуры.

Джон Смит замедлил шаги у дверей сельмага. Со стуком бился на ветру газетный лист. У обочины, наклонившись, стояла грузовая машина. Разведчик зашел в магазин, купил велосипед "ХВЗ", сел на него и поехал в Москву.

Солнце без усилий катилось рядом. Его невесомые мартовские лучи падали на обода и спицы. По бокам от дороги лежала белая гладь, штопанная заячьими следами. Колеса вязли в жидком снегу. Лес издали казался глухим и мрачным.

Джон Смит крутил педали и насвистывал песенку, которую слышал от одного лейтенанта в оперативном центре:

Каждый вечер бьют кремлевские куранты

И сияет над бульварами закат,

Вся Москва давно уснула, но не дремлют

диверсанты, До утра у передатчиков сидят.