Партизан Лёня Голиков   ::   Михайлович Корольков Юрий

Плавать Валька не умел, и его взял страх.

– Я что, отказываюсь, что ли, крякать? – упрямо говорил Ягодай, обламывая веточки с пахучего багульника. – Третьего дня я что, не крякал на плетне? Крякал! И сейчас буду. А в болотину не полезу, утопнуть можно.

– Да не утопнешь ты! – волнуясь, убеждал его Ленька. – Хочешь, я сперва сам пойду, гляди!..

Ленька засучил штаны и полез в болото. Под ногами сочно чавкала тина. Вскоре Ленька погрузился по пояс и добрел до широкой кочки, из которой торчали голубые хохолки незабудок.

– Дойди хоть вот сюда и крякай, – упрашивал Ленька. Но Ягодай стоял на своем. Самоотверженный Ленькин поступок не оказал на него никакого действия.

– Не пойду, – решительно произнес он и на всякий случай отошел подальше от берега. – Сказал – буду с берега крякать. А в воду сами лезьте, если охота.

– Ну пойми ты, что, кроме тебя, никому нельзя лезть в воду, – стараясь говорить спокойно и внушительно, убеждал Ягодая Сашка Гуслин. – Селезень прилетит, с ним для первоначала поговорить надо. А мы что! Кроме тебя, по-утиному и слова ему никто сказать не сможет…

Однако скрытая лесть, таившаяся в Сашкиных словах, также не повлияла на Вальку. В это мгновение над самыми головами ребят, посвистывая крыльями, пролетел селезень и плюхнулся в воду на другой стороне озерка.

– Видал?! Все из-за тебя! Лучше бы и не связываться! – воскликнул Серега, досадливо махнув рукой.

Появление селезня еще больше разожгло охотничий пыл ребят. Это, кажется, взволновало и Вальку. Он сделал несколько шагов к берегу и… остановился.

– Не… Топко. И осока, как серп, острая. Изрежусь, мать заругается…

Бились с Валькой и уговаривали еще довольно долго, а под конец решили просто столкнуть его в воду. Предложил это Сашка Гуслин. Он так и сказал:

– Раз такое дело, давайте, ребята, дрессировать Вальку. Бросим его в воду силком. Первый раз страшно будет, а потом обвыкнет. Я читал: собак так учат.

Ленька тоже был сторонником крутых мер. Упиравшегося Ягодая схватили и поволокли к болоту. Он неистово орал, начал кусаться, вырвался из рук и дал стрекача. Бросился он не к Лукину, а в другую сторону – к кустам, тянувшимся вдоль просторного заливного луга.

От дрессировки пришлось отказаться, и, чтобы Валька не заблудился, пошли за ним следом.

Ленька брел мокрый, кумачовая рубаха его казалась сшитой из двух разных кусков. Внизу до пояса, где материя была влажной, она потемнела, а на груди и плечах оставалась светлой.

Толька, заложив в рот два пальца, пронзительно свистнул. Ягодай не ответил.

– Боится! – сказал Сашка. – Думает, мы его опять в болото потащим.

– Ягода-а-ай! Не бойсь! – закричали ребята все вместе.

Валька вышел из кустов, но к ребятам подойти все же не решился, так и шел всю дорогу далеко сзади.

Когда миновали луга и надо было поворачивать влево к деревне, Сашка предложил:

– А знаете что? Дома чего сейчас делать в такую рань? Идемте лучше на речку!

Не больше чем через час ватага была уже на песчаных отмелях Ловати. Искупались, позагорали, потом принялись гонять мальков, стараясь брызгами загнать их в крохотный заливчик между берегом и отмелью.

Ленька зашел подальше, споткнулся о скользкую корягу и, поднимаясь, заметил, что в воде что-то блеснуло. Он нагнулся и вытащил из воды небольшой, величиной с ладонь, потемневший старинный крест.

– Чур, одному, чур, одному! – закричал он, показывая свою находку.

Ребята окружили Леньку. Металлический крест был словно из кружева, а в промежутках между узорами виднелась белая и голубая эмаль. Кое-где эмаль отвалилась. В середине креста блестела бусина вишневого цвета величиной с крупную горошину. Ленька протер ее и посмотрел на свет.

– Смотрите-ка, что здесь! – изумленно воскликнул он.