Повесть о том, как   ::   Крупин Владимир

Печку вновь топить было долго, варить некогда. Евланя сказал, что сходит за электроплиткой. И вскоре вернулся, но только с утюгом, включил его, перевернул кверху плоскостью, и участь бедного карася была решена. Лишенный родной стихии, карась, даже выпоротый, дергался.

- Плохо, что краев нет,- говорил Евланя,- масло некуда наливать.

- А ты всегда на утюге жаришь?

- Только сегодня. Баба Маня все от меня спрятала.

Мы долго провожали друг друга, обсудили все проблемы, заодно все их решили.

"Ты ходишь в магазин больше часа. А если бы ехать на метро, то сколько?" - "На метро тут делать нечего, минута!" - "А знаешь, Евланя, ничего, что я тебя так называю?" - "Даже хорошо,- отвечал он,- лишь бы без отчества, а то поговорить не успеем".- "Так вот, знаешь, надо делать здесь метро. И вообще во всей сельской местности нечерноземной зоны. Подумай, почему? Десять секунд на размышление".- "В магазин быстрее ездить?" - "Не только. Метро сбережет поля и леса, не нужно будет осушать болота, слова "мелиорация", в смысле осушения болот, а затем "ирригация", в смысле обводнения на этом же месте, будут забыты. Деньги на культуру. Это первое. Это также и второе. Сохраненная земля даст урожай ягод. Остановки: "Земляничная поляна", "Березняк".- "Грибная опушка!" - поддержал меня Евланя. "Осторож-но, двери закрываются, следующая станция "Гречишное поле", переход на молочно-мясную линию..."

Темнели нежилые дома. Виднелись черные пятна выбитых окон. И этим домам мы нашли применение. Придумали испилить все нежилые избы на дрова, запастись дровами и никуда больше не ходить. Будем топить печь и рассказывать друг другу случаи из жизни. "У меня знаешь, сколько было случаев,- обещал Евланя,- я бы пять лет каждый вечер рассказывал, и каждый вечер новая история".- "У меня было поменьше,- отвечал я,- но тоже хватит. Где пила, топор? Пошли!"

Все же поленились начать с заготовки дров. "Лучше давай с конца,говорил Евланя,- с историй".

Мне казалось, что он выпивши и надо его довести до крыльца. Но и я, видно, был хорош, так как утром обнаружил себя не достигшим кровати. Утюг, оказалось, был не выключен, лежал на боку, дымя и постепенно утопая в половице.

4

В дверь постучали.

- Входи,- сказал я, уверенный, что это Евланя, и зная закон, что сострадания к утренним мучениям можно дождаться только от того, с кем накануне приобретал их.

Вошел встреченный вчера у реки мужчина.

- Вчера нас не представили...

- Да, как-то так... Но я знаю, что имя, отчество ваше,- я торопливо встал,- Михаил Кирсеич.

- Это хорошо, что еще в одном домике затеплилась жизнь.

Ботинком я закрыл прогоревшее место, и вскоре подошва почувствовала тепло.

Михаил Кирсеич расстегнул полевую офицерскую сумку, достал... четвертинку. Достал маленькую баночку меду.

Как-то по телевизору показывали дикие племена Австралии. Там они ходят босиком по горячим углям. Нам далеко до этих диких племен, даже в ботинках я бы не прошел. Пришлось выдать, на чем стою. Залил тление водой, разулся.

- Я даже удивляюсь, как он вас не сжег,- сказал Михаил Кирсеич.- Вы что, решили брюки погладить? На танцы, наверное, хотели идти. Тут теперь каждый вечер начнутся танцы.

Я отговорился тем, что печь не топилась, было холодно, а утюг все же излучает тепло.

Выпить Михаил Кирсеич отказался.

- А вы с Зубаревым. Только не говорите, что от меня. От себя.

- Он мне не поверит, что я мог вчера утаить.

- Все равно обрадуется.

В отдарок Кирсеичу я дал четырехцветную авторучку. Он был рад и не отказывался. Немного проводил меня.

Оказывается, он слышал, как мы ночью отказались заворачивать северные реки на юг, потому что нас не спросили, а также как мы подсчитывали экономический эффект от метро в сельской местности.