Прекрасное лето   ::   Павезе Чезаре

Амелия, лежавшая на спине, боком к огню, подождала, пока он вернется к окну, и хрипло прошептала:

– Ты пришла посмотреть на меня?

– Родригес ушел? – спросила Джиния. Гвидо громко сказал:

– Подними немного колено.

Тут Джиния решилась обернуться и, отодвинувшись от огня, потому что ей стало жарко, с завистью посмотрела на Амелию. Гвидо время от времени бросал на них из-за мольберта быстрый взгляд и снова наклонялся над листом.

Наконец он сказал:

– Одевайся, я кончил.

Амелия села и накинула на плечи пальто.

– Готово дело, – со смехом сказала она Джинии.

Джиния потихоньку подошла к мольберту. На длинной полосе бумаги Гвидо угольным карандашом набросал контур тела Амелии. Это были очень простые, иногда переплетающиеся линии. Казалось, Амелия стала водой и текла по бумаге.

– Тебе нравится? – спросил Гвидо.

Джиния кивнула головой, стараясь узнать Амелию. Гвидо посмеивался. И тут Джиния с бьющимся сердцем сказала:

– Нарисуй меня тоже. Гвидо поднял на нее глаза.

– Ты хочешь позировать? – спросил он. – Раздевшись? Джиния оглянулась на Амелию и сказала:

– Да.

– Ты слышала? Джиния хочет позировать голой, – громко сказал Гвидо.

Амелия хихикнула. Потом вскочила и, запахнув пальто, побежала к портьере.

– Раздевайся здесь, у огня. Я одеваюсь.

Джиния в последний раз посмотрела на белые от снега крыши и пролепетала:

– Обязательно раздеться?

– Давай, давай, – сказал Гвидо. – Люди свои.

Тогда Джиния с бешено колотящимся сердцем, дрожа от волнения, стала раздеваться у огня, в душе благодаря Амелию за то, что та ушла за портьеру и не видит ее. Гвидо снял с мольберта лист и закрепил па нем новый. Джиния одну за другой клала свои вещи па тахту. Гвидо подошел помешать в камине.

– Поскорее, – сказал он, – а то дров не напасешься.

– Смелей! – крикнула Амелия из-за портьеры.

Когда Джиния разделась донага, Гвидо, не улыбаясь, медленно обвел ее своими ясными глазами. Потом взял за руку и, сбросив на пол край одеяла, сказал:

– Встань на него и смотри на огонь. Я нарисую тебя во весь рост.

Джиния уставилась на пламя, спрашивая себя, вышла ли уже Амелия из закутка. Она заметила, что отсветы огня золотят ее кожу и на нее пышет жаром. Тогда она, не поворачивая головы, скосила глаза па снег, лежащий на крышах.

– Не закрывайся. Подними руки вверх, как будто ты поддерживаешь балкон, – послышался голос Гвидо.



XVII

Джиния, улыбаясь, смотрела на огонь. У нее пробежали мурашки по спине. Послышались легкие шаги Амелии, и, когда она, поправляя пояс, встала рядом с Гвидо, у окна, Джиния улыбнулась ей, не поворачивая головы.

Но она услышала и другие шаги, возле тахты, и чуть было не опустила руки.

– Стой спокойно, – сказал Гвидо.

– Что ты так побледнела? – сказала Амелия. – Не обращай внимания.

В это мгновение Джиния все поняла и от ужаса даже не смогла обернуться. Все это время за портьерой был Родригес, который теперь стоял посреди комнаты и смотрел на нее. Ей показалось даже, что она слышит его дыхание. Она как дура уставилась на пламя, дрожа всем телом, но так и не обернулась.

Долго стояла тишина. Никто не шевелился, только Гвидо водил карандашом по бумаге.

– Мне холодно, – пролепетала Джиния.

– Возьми кофточку и накройся, – сказал Гвидо.

– Бедняжка, – сказала Амелbя.

Джиния резко обернулась, увидела глазевшего на нее Родригеса, схватила свои вещи и прикрылась. Родригес, который стоял, опершись коленом на тахту и подавшись вперед, глотнул воздух, как рыба, и скорчил ей рожу.

– Ничего себе, – сказал он как ни в чем не бывало.

Все стали смеяться и утешать Джинию, но она, ничего не слушая, босиком убежала за портьеру и кое-как оделась сама не своя. Никто не пошел за ней. Второпях Джиния порвала резинку трусиков. Потом она постояла в темноте, с отвращением глядя на смятую постель. В комнате все молчали.