Пурпур и яд   ::   Немировский Александр

Та же мученическая складка губ и слегка прищуренный глаз, словно царь знал своего убийцу.

— Два брата, — сказал римлянин, пододвигая фигуры друг к другу. — Если бы я был женщиной, я выбрал бы того. — Он ткнул на Моаферна. — Смотри, какой гордый поворот головы и решительность во взгляде. Но меня больше устраивал этот, с мягкими линиями и женственным ртом.

Он положил ладонь с короткими пальцами на плечо фигуры Эвергета.

— Ты сделал ошибку, Ариарат, — продолжал он доверительно. — Нить Лаодики завела тебя в тупик. Царица связана с тобою преступлениями, и для нее это сильнее любви.

Ариарат опустил голову. Маний Аквилий преподал ему урок политики. Кажется, в этом искусстве воск необходим так же, как яд.



В ГОРАХ ПАРИАДРА



За ночь долина побелела. С неба валили перья, словно где-то очень высоко пролетали огромные птицы и трясли сверкающими крыльями.

Митридат стоял с вытянутыми руками. Лицо его выражало недоумение. Почему земля, крыша хижины покрыты белыми перышками, а его ладони, сколько бы он их ни держал, оставались пустыми. Он стоял до тех пор, пока из хижины не выбежал Алким, вставший позднее обычного.

— Снег! — радостно закричал Алким. — Снег!

Наклонившись, он схватил полные пригоршни снега и стал бросать его вверх, на себя, на Митридата.

— У нас, — захлебываясь, говорил херсонесит, — тоже падает снег, но быстро тает. Поэтому мы торопились играть. Мы лепили скифов.

Он набрал снега, сжал в комок и стал катать его. Митридат с восторгом и удивлением наблюдал за Алкимом.

Белый ком рос на глазах. Сначала он был величиною с круглый камешек на берегу за городской стеной, куда Митридата выводили под присмотром бесчисленных нянек и стражей. А теперь он больше ядра для катапульт, которое он видел у арсенала.

— Что ж ты стоишь? — крикнул Алким. — Помогай!

За месяц, проведенный в горах, не осталось и следа от пропасти, разделявшей поначалу Алкима и Митридата. Казалось, Алким забыл, что он — вчерашний раб, а Митридат — царь. Для него он был младшим братом, нуждавшимся в защите. В первое время Митридату казалось странным, что приходится работать, как какому-нибудь поденщику. Но вскоре он стал находить удовольствие в том, что не уступает своему новому товарищу в ловкости и силе. Он мог выламывать камни, рубить дрова, разжигать костер. По первому слову Алкима он бежал к ручью за водой.

Так и теперь, услышав: «Помогай!», Митридат погрузил ладони в снег. И вот уже растет его шар — такой же ровный, круглый, как у Алкима.

— Хватит! — сказал херсонесит.

Он схватил комок Митридата и водрузил его на свой ком. Все вместе стало напоминать человеческую фигуру. Для большего сходства Алким воткнул в верхний шар два уголька, а под ними щепку.

— В степи за Керкинитидой стоят такие же, — добавил он, отступая на несколько шагов. — Только они из камня. Мы называем их скифами. Когда я был эфебом, нам приказали доставить одного скифа в город. Мы тащили его впятером по очереди. Сколько раз мы скатывали его с горы, а он целехонек. Ничего с ним не делается! Так и донесли. Стратег приказал поставить скифа на агоре рядом с медной статуей Геракла. Тогда мы поняли. Скифы нам войну объявили. Их царь Скилур послов прислал. Грозил нас в море сбросить, потому что мы пришельцы. И наши обычаи ему не нравятся, и наши боги. Вот и решил стратег поставить скифа рядом с Гераклом. Пусть граждане сами сравнивают, кто лучше! Только недолго стоял скиф на агоре. Увидел его басилей, жрец наш, и приказал в море бросить. И город очистить, словно от скверны. Потому что не пристало скифской образине рядом с Гераклом стоять.

— Эге-ге! — послышался чей-то голос, усиливаемый эхом.

— Бежим! — бросил Алким. — Кто-то просит о помощи.

И вот они бегут, проваливаясь и падая.