Райский змей   ::   Лесков Николай Семенович

Взойдя в комнату, портной и певчий оба разом прокричали веселый привет: "Вашей милости наша служба", и протянули Балабану свои руки, но хозяин был уже осторожен и вместо того, чтобы дать приятельское рукопожатие святительским людям, сказал им:

- Вы были в Италии и знаете итальянские обычаи, так поцелуйте же прежде свои руки, а потом уже я буду здороваться с вами.

Те подчинились этому требованию, но все-таки перехитрили Балабача.

"Слуги епископа махнули руками мимо своих уст, после чего Балабан доверчиво с ними поздоровался и стал их угощать мёдом, но когда сам выпил и обтёр рукою губы, то мгновенно почувствовал слабость и обомлел, а по телу его пошли желтые пятна. Его вынесли полумёртвым, а слуги владыки Кирилла бежали".

Двукратный неуспех, вероятно, раздражил пылкого святителя, и он не желал новых опытов разделаться с Балабаном на тонкий итальянский манер, а взялся опять за свои прежние русские приёмы, которые ему были лучше знакомы. Его преосвященство напал на монастырь с вооруженною толпою, "отбили двери церковные и, забравшись в церковь, пограбили всё, что нашли: деньги, серебро, золото, иконы с ризами, свечи, облачение и проч.". Затем разграбили дом архимандричий, пасеку и житницы, где достали множество предметов, между коими есть интересные для определения характеристики монастырского быта того благочестивого "древлего века". В запасах взятой штурмом обители взято "солонины полтес сорок, сала тридцать, журавлей выкормленных восемь" и т. п.

Монастырь, из-за которого преосвященный Кирилл тягался и, наконец, открытым боем бился с архимандритом Балабаном, был хорошо приспособлен для удобной жизни, так как тут до Балабана настоятельствовал архимандрит Никодим Шибинский, прославившийся убийством и тем, что он, "разогнав братию, держал в монастыре наложниц и с ними имел мерзкую справу Богу" (?!). Монастырь был так богат, что "грабёж его людьми преосвященного Кирилла продолжался целых пять дней".

Балабан в это время сидел в засаде в церкви, а святительские люди стерегли архимандрита и "для развлечения стреляли в купол".

Разграбив св. обитель, преосвященный нажаловался еще на архимандрита Балабана королю, и архимандрит был объявлен лишённым покровительства законов, а потом осуждён на изгнание из отечества.

Кроме того, преосвященный был обвиняем в мошенничестве некоего Шимковича, солгав, будто тот утаил денежный бланк, а потом перепродал его врагу Шимковича. Потом владыка Кирилл обвинялся еще "в убийстве и утоплении священника Стефана Добринского", который "пользовался большим уважением в народе". Чтобы скрыть следы этого злодейства, вместе с отцом Стефаном был за компанию утоплен кузнец, с которым священник шел ночью вдвоём домой. Кто из слуг святителя утопил священника с кузнецом, не объясняется, но видно, что о погибели отца Стефана доложили владыке, когда он сидел за обедом, и тогда святитель, услыхав, что "поп сгинул", "рекл":

"Это молитвы наши его побили".

Однако люди не поверили таковой силе святительских молитв, и дело дошло до суда, но опять совершенно напрасно: адвокат архиерея заявил, что "преосвященный не намерен оправдываться перед светским судом, ибо он, как особа духовная, считает себя подсудным единственно суду духовному". Дальнейший ход этого любопытного процесса не вполне известен. Ясно, впрочем, что он тоже не имел отяготительных последствий для преосвященного Кирилла, потому что владыка не только уцелел на своей архиерейской кафедре, но вскоре опять был обвиняем в новом убийстве, которого уже и сам не решался приписывать одной силе своих святительских молитв.

Жертвою нового убийства был какой-то маляр Филипп - человек "многоденежный", и убит он с целью присвоения себе его "румяных золотых". В этом убийстве преосвященный Кирилл был уличаем перед лицом князя Константина Острожского, и случай этот вызвал против него огнеустые слова с дальнего Афона.