Разорванный круг   ::   Попов Владимир Федорович

Не учитывает, что выстрел, который раньше разил наповал, теперь может только ранить. Но рана, приходится признать, рваная, так просто не заштопаешь. Надо же додуматься: по рядам пустить в расчете на широкую огласку. У самого же алиби - на глазах торчит.

- А для чего штопать, Юрий Павлович? - устало спросил Брянцев.

- Чтобы вы могли остаться на посту. Далеко не всегда новая метла чисто метет, и я лично против привлечения варягов. Директор должен вырастать из коллектива завода, знать его досконально. Вот на вас затрачено пятнадцать лет, и заменить вас - значит нанести материальный ущерб заводу. А потом кто будет расхлебывать кашу, которую вы заварили с антистарителем? А с "чертовым колесом"? Кстати, оно еще вертится?

- Вертится.

- Ну вот. Кто все это будет доводить до победного конца? Кто? Да я трупом лягу, чтобы вы на заводе остались. Так что - никаких демобилизационных настроений. Ну, а что положено - получите сполна. Тут уж не взыщите...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Две недели ездил Целин по заводам, и, когда вернулся, "чертово колесо" все еще мчалось по поверхности маховика. Сотрудники испытательной станции смотрели на эту шину с суеверным страхом - ничего подобного они до сих пор не видели. Шесть, семь, максимум семь с половиной суток выдерживали обычные шины на стенде. Потом они начинали разрушаться, их снимали, и эксперимент считали законченным. Люди понимали, что шина, которая прошла на стенде в четыре раза больше нормы, на дороге столько не пройдет - тут точного соотношения нет. Но понимали также, что ходимость ее намного превысит ходимость серийной. На сколько - стендовые испытания ответа не дают.

О появлении Целина тотчас доложили начальнику испытательного цеха, молодому инженеру, и тот долго тряс руку Илье Михайловичу, поздравляя с неожиданными результатами.

Всякому, кто встречал его в этот день, бросались в глаза происшедшие в нем изменения. Это был уже не тот Целин, с замедленными движениями, с грустно-задумчивым взглядом. Он быстро двигался, браво разговаривал и смотрел орлом. Даже галстук был на нем какой-то сверхпраздничный - яркий и пестрый, для молодых и франтоватых.

Директора Целин нашел в цехе форматоров-вулканизаторов. Он сидел на корточках, рассматривал металлические детали и внимательно слушал объяснения рабочих.

Увидев Целина, Брянцев поднялся, потер отекшую раненую ногу и пошел к нему навстречу.

- Вертится? - спросил он, полагая, что приподнятое настроение Целина обусловлено невиданным пробегом новой шины на стенде.

- Вертится! - гордо ответил Целин.

Вышли из цеха и уселись в сквере на скамье, густо устланной опавшими листьями. Брянцев не спешил с расспросами. Закинув голову, смотрел на осеннее небо. Целин видел, что директор очень устал, и молчал, не начинал разговора. И когда уже решил было, что Брянцев совершенно забыл о его присутствии, неожиданно услышал:

- Что вы насовали в "чертово колесо"?

- О, это целая история, - оживился Целин. - Собрался как-то в институте после работы народ. Начались разговоры о том, о сем - не только ведь о резине говорят, возникают и приватные разговоры. На этот раз зашла беседа о совершенстве творчества природы. Вы видели когда-нибудь под микроскопом острие иглы и жало осы?

- Чего не видел, того не видел.

- Острие иглы при сильном увеличении - это плохо затесанное бревно, а жало - совершенное, бесподобное острие. Потом перешли к сравнению электронно-вычислительных машин и мозга. Опять природа далеко впереди. В машине миллионы запоминающих устройств, в мозгу более десяти миллиардов клеток. А Саша Кристич принялся разбирать устройство более простой части человеческого тела - колена. Почему оно так свободно движется? Ни трения не испытывает, ни перегрева. Оказывается, потому, что прекрасно смазывается.