ВИП-персона для грязных дел   ::   Серова Марина

По дороге я долго мучилась вопросом — отдавать старухам оригинал или копию. В словах антиквара, что у них в доме она просто сгниет, была доля истины. Если икона достаточно редкая и представляет большую историческую ценность, то ей место в музее. Потом я поняла, что все уже давно решила, когда велела реставратору надеть оклад на копию. Отдам копию старухам, узнаю, кого из родственников они больше всего любят, и отдам оригинал им. Пусть дальше сами решают, как поступить: отдать ли икону в музей, передать ли церкви или продать какому-нибудь ценителю старины за хорошие деньги.

Впереди показалась Смеловка. Вот и покосившаяся избенка старух. Хозяйка сидела перед домом на лавке и с беспокойством следила за приближающейся машиной. Притормозив около нее, я вышла, достала копию иконы в окладе и поднесла старушке. Оклад на солнце вспыхнул позолотой. Старушка улыбнулась беззубой улыбкой и произнесла:

— А ведь мама знала, что икона вернется, она ведь никогда не дается руки лихим людям.

— Мы брали ее на реставрацию, — соврала я, — профессор просто совсем закрутился с работой и забыл вам сказать.

— Ой, да и правда она как новая, — воскликнула старуха, приблизив к иконе лицо практически вплотную. — Так вы с музея, а я-то подумала, мошенники, даже хотела сходить к Прасковье, чтобы она вас прокляла.

— Вы сильно расстроились, да? — спросила я с сочувствием.

— Нет, мы даже и не заметили, — призналась старуха, — угол-то темный, не рассмотришь. Если бы не соседка, вообще бы не узнали. Но даже когда узнали от нее, подумали — значит, так надо. Икона сама этого захотела. Послужила нам, теперь пусть послужит другим. Вера-то не в иконе, а в душе человеческой.

— Ладно, мне пора, — засобиралась я с озабоченным видом. — Скажите, а у вас есть родственники какие-нибудь, которые смогли бы подъехать в музей оформить кое-какие бумаги. Мы ведь люди казенные, должны отчитаться за работу перед начальством.

— Нет у нас с мамой никого, — вздохнула старуха. — Вы напишите, а я распишусь, где надо. Только если надо деньги, то у меня нет. Вон и крышу подновить, и дров на зиму заготовить.

— Нет, не волнуйтесь, все бесплатно, — замахала я руками. — Да и бумаги я сама оформлю, чтобы вас не затруднять.

— Вот спасибо, дай бог вам здоровья, — поблагодарила меня старуха и пригласила: — Пойдемте, я вас хоть чаем напою.

Я стала отказываться, ссылаясь на уйму работы, однако уже через несколько секунд оказалась за столом в полутемной комнате, а хозяйка раздувала на улице самовар. «Если бы его в прошлый раз приметил антиквар, то непременно бы спер», — подумала я, следя за действиями старухи. Ее мать смотрела на меня с кровати бессмысленными глазами, ничего не говоря. Я отвернулась и уставилась в окно, на заросший сорняками двор. Через полчаса вернулась старуха со вскипевшим самоваром.

— Извините, что так долго, но это дровяной самовар, — оправдывалась она, наливая чай в пожелтевшие железные кружки.

Разглядывая странного вида чай, больше похожий на обычный кипяток, я спросила:

— А вы не думали продать свою икону, а на эти деньги подновить дом?

— Нет, икону продавать грех, — возразила старуха, а деньги на ремонт у нас есть. Мы с мамой пенсию получаем, а деньги почти не тратим, складываем в коробочку. Так что и на ремонт хватит, и на дрова и еще останется.

«А говорила, денег нет», — подумала я, улыбаясь, и, осторожно попробовав чай, поинтересовалась, чем его заваривали. По вкусу он напоминал травяной отвар.

— Ну немножко зверобоя добавила, немножко смородинового листа, мяты, что в огороде насобирала, — охотно начала рассказывать старуха. — Глаза-то не видят. Я потом соседке показывала, что насобирала. Она откинула белену и чистотел. Они-то ядовитые.

— А ваша соседка хорошо травки проверила? — спросила я, поперхнувшись «чаем».