Реквиемы (рассказы)   ::   Петрушевская Людмила

Другого спектакля сделать не дали, Саша стала мелкой помрежкой (помощником режиссера), иногда выходила как актриса в массовке, и дома все было так себе, мама Наума так и осталась проживать вместе с ними, Науму дали квартиру, дочку надо было водить в садик и затем в школу, Саша ходила за продуктами, готовила и стирала и выслушивала замечания свекрови, что Науму ничего не достается из пищи, исхудал, все съедают в этом доме посторонние, имелась в виду, видимо, Саша с ее жалкой зарплатой и дочка. Наум орал на мамашу, не в силах вынести ее старческий маразм, затем орал на Сашу и на дочь и скрывался у себя на работе как в крепости, уже, как видно, не любил их.

И, хотя Саша, как было сказано, молчала и молчала, но ответить она должна была, безответно прожить не удалось.

Кому она хотела возразить - театру, как утверждал Наум, или самому Науму, теперь никто не скажет, все, приехала "скорая", врач прошел в ванную, уже вскрытую соседом, свекровь туда даже не взглянула.

А ведь был выход, был: отнестись ко всему как к мимо проходящему, как к театру (как Шекспир), но что-то, видимо, не дало Саше так легко отнестись к своей жизни, что-то помешало не страдать, не плакать. Что-то толкнуло ответить раз и навсегда, покончить с этим.

Людмила Стефановна Петрушевская

Выбор Зины

Выбор Зины был такой: две девочки, Валя и Тамара, а младенчика-сына она, как говорили в городке, "выходила". То есть выхаживала, выхаживала и выходила на тот свет очень простым способом, ночью выносила на мороз. Днем кормила грудью, ночью вымораживала. Соседки знали, девочки, Валя и Тома, подглядывали и тоже знали, что мать выхаживает маленького Витьку. Мать осталась одна с тремя, муж у ней умер, был на гужевых работах возчиком, зарабатывал перевозкой на лесосеке, но умер. Смерть ямщика, готовая песня. Зина тоже спела свою песню "смерть младенца", и посмотрим, как дальше развернулись события. Две девочки выжили, Валька и Тамара, две видные красавицы, Валька родила поздно, а вот Тамарка родила быстро и сразу двоих, одного за другим, мальчика и девочку, и тут война.

Муж ее, фронтовик, спустя год был ранен и лежал в госпитале, когда Тамарка в 42 году нашла себе, работая тоже в госпитале в родном городке, офицера с язвой желудка, списанного по белому билету. Сестра предыдущего мужа-фронтовика не поленилась, съездила к нему в госпиталь, к брату в другой город, в госпиталь, рассказать об измене. И фронтовик-муж Тамарки, оправившись от раны, не заезжая домой к жене и детям, известно почему, рванулся прямо на фронт в объятия смерти - тоже песня. Тамарка же в объятиях белобилетного офицера поехала с ним в другую сторону, в глубокий тыл по снабжению, где у них было все, вплоть до масла в тяжелые годы войны. И тут Тамарка тоже сделала выбор: мальчика-то взяла с собой, а лишнюю девочку оставила матери, той самой Зине, которая уже уморила одного пацана, причем второй выбор в этой семье произошел тоже в голод, в 43 году. Девочку, однако, Зина сохранила у себя, выкормила, а там, вдали, в глубоком тылу на сливочном масле, Тамарка родила еще парня, теперь уже от мужа-инвалида. Таким образом, у нее стало трое детей: девочка с вечными следами голода (рахитичная грудь и плохие зубки) и два выкормленных в Ташкенте мальчика, и младшему его мать Тамарка говорила не раз: я тебя не хотела, это все делишки твоего отца, говорила мать сыну, а он все запомнил. Дети многое помнят.

Дальше дела пошли уже в послевоенные годы к старости, к закату. Убийца старуха Зина была выгнана из собственного дома сестрой, Зина, болея, написала дарственную своей младшей сестре ради сохранения на старости лет, но младшая сестра тут же продала этот дом приезжим из Смоленска, родне соседей.

Зина перебралась к внучке, которую вырастила, качать ее маленького ребеночка, и вскоре умерла.