Родственники   ::   Бондарев Ю В

Покачиваясь, Греков морганием век стряхнул слезы, тихонько отставил, прислонил палку к дивану, слепым движением пошарил в кармане чесучового пиджака; но когда вынул металлическую коробочку, вроде не хватило силы отвернуть колпачок, справиться с ним, и Алексей поспешно сказал:

- Тебе плохо? Я помогу, отец...

- Сейчас пройдет, Алеша... Сейчас. Сердце задохнулось. Вот все. Руки ослабли.

Замедленно с ладони он бросил в рот таблетку, и палка его скользнула по краю дивана, упала, стукнув, на пол; нагнувшись, Алексей поднял ее; на мгновение ощутил теплый, нагретый пальцами отца набалдашник, подал ее отцу, благодарно взглянувшему на него.

- Спасибо, Алеша. - И, маленький, сгорбленный, пожевывая губами, он внезапно засмеялся беззвучным смехом. - Как ты обходителен со мною... Как обходителен! Что ж, спасибо, спасибо... Я благодарен. Но скажи мне, скажи: зачем? Зачем же случилось это страшное, ужасное?.. Глупые, глупые мальчики! Открыли сейф. Разбросали рукописи. Книги. Документы... Ты восстановил против меня Валерия. Ты бесчеловечно... бесчеловечно поступил! - И, передохнув, покачиваясь, как в забытьи, повторил рыдающим голосом: Зачем же все так случилось, Алеша?

- Я не хотел тебе мстить, - проговорил Алексей и по тону своего голоса поразился тому, что против воли оправдывается, и договорил тихо: - Нам надо сейчас помолчать. Я прошу тебя.

- Ты? Просишь? Меня? - Греков вскинул голову, его овлажневшие блеклые глаза налились темной колючей голубизной, нашли что-то во взгляде Алексея и, увеличиваясь, посмотрели снизу вверх на него. - Ты... убил меня, шепотом выдохнул Греков, и на его вскинутом к Алексею лице появилось какое-то торопливое, сумасшедшее выражение человека, который не мог остановиться, справиться с душившим его бессилием. - Ты убил Валерия и меня. Ты убийца, да!

"Что это? Зачем же он говорит это?"

- Отец, послушай... Я никого не убивал. Во всем, что случилось с тобой, виноват ты сам. Каждый отвечает за свои поступки.

- И чего же ты добился, Алеша? Ты доволен? К чему ты пришел? - не слушая Алексея, преодолевая одышку, судорожно заглотнув ртом воздух, выговорил Греков с горечью, часто и мелко кивая. - Это же чудовищно, Алеша! Это чудовищно, чудовищно!..

- Отец, что ты говоришь! Ну зачем ты это говоришь?..

- Нет уж, Алеша, это так. Ты мог все предотвратить. Они каждое слово твое впитывали! Не я для них был светом в окошке, мой сын Алеша! Я видел, я знал!.. - задохнувшись слезами, крикнул Греков. - И что же? Я теперь готов только к смерти! Мне уже ничего не осталось, ничего... Даже имя мое втоптано... Я готов только к смерти!

"О чем он? При чем тут имя?"

Алексей, опустив глаза, с подрезавшимися, как от болезни, скулами, молчал, точно слова эти хлестнули по нему дикой животной болью, до холодной испарины сжавшей его непоправимым отчаянием, за которым ничего уже не было, кроме черной пустоты и безвыходности.

- Можно не так, отец? - не без усилия над собой выговорил Алексей. Да, я, наверно, виноват. Но не в том, в чем ты меня обвиняешь... Это мои братья, отец, мои братья. И мне тяжело так же, как тебе. Но как я мог мстить тебе, когда ты, прости меня, вызывал жалость... Даже после того, как разошелся с матерью... и женился на Ольге Сергеевне! Хоть ты всегда и бодрился, но я чувствовал... Нет, мы не о том говорим. Мы не имеем права, отец, выяснять сейчас наши отношения.

- Жалел меня? Го-осподи!.. - странно и всхлипывающе, как будто его затряс кашель, засмеялся Греков. - О, спасибо, спасибо! Но я знаю, тогда ты даже любил меня. Когда я разошелся с матерью, ты был мальчик!..

И, чувствуя острый, знобящий холодок в груди и в этом холодке неровные и гулкие толчки сердца, Алексей заговорил опять:

- Мы не можем сейчас говорить неоткровенно. Тогда лучше молчать.

- Нет, говори все теперь! Я хочу видеть твою душу!..

- Все, что я скажу, теперь бессмысленно. Наш разговор ничего не объяснит сейчас. Какое теперь это имеет значение? - бледнея, проговорил Алексей. - Разве дело в прошлом, отец? Нет. Наверно, им неважно было, когда все произошло между тобой и Верой Лаврентьевной - двадцать лет назад или вчера.