Розы в кредит   ::   Триоле Эльза

- Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я, Бэбер, полюблю женщину так, как я любил Мари, я бы просто расхохотался. Женщин я презирал, они, уж не взыщите, только на то и годны, чтобы переспать один раз, да тут же и вышвырнуть. Все они - девки и ничего больше... Мари, та понимала, что человека надо жалеть...

Бэбер говорил, шаря в темноте. Мартине виден был его силуэт, вырисовывавшийся на светлом четырехугольнике откинутого сзади брезентового верха грузовика. Вот он откупорил бутылку, наливает в стакан...

- Держите, - он протянул стакан Мартине.

- Ну вас! - сказала она, едва не задохнувшись. - Да это спирт?!

- А то как же!-Бэбер хохотал,-Подумать только - я уже и смеюсь! Надо достать пожевать чего-нибудь.

- Ничего не видно...

- Подождите, сейчас будет и освещение.- Бэбер зажег свечу в фонаре и подвесил его к потолку кузова.- Мари нравилось заниматься любовью здесь при таком освещении.

- Вы забываете, что она - моя мать...

- Что же из того? Любовь - священна... И подумать, никогда, никогда больше...

Бэбер выронил из рук хлеб, который начал было нарезать, повалился на пол, все его гигантское тело содрогалось от рыданий.

- Ну, Бэбер, не надо... - Мартина прикоснулась рукой к обнаженному плечу Бэбера. - Я-то ведь не плачу!

Бэбер поднялся и уселся у ног Мартины, положив голову ей на колени. Он все еще всхлипывал.

- Я не скулил вот так с тех самых пор, как проиграл матч против Мартинэ... Я только любитель, но гордость-то остается гордостью!..

Тебя зовут Мартиной, верно я говорю? Мари любила мечтать о тебе, она все твердила:

"Моя дочка барыней живет, но я знаю, что меня-то, свою мать, она не забыла, помнит, верно, как я ее укладывала с собой в постель... ну и бранила ее иногда". Если Мари видит нас оттуда, сверху, она должна радоваться... душенька она моя, и волосики у нее были, как золотые нити на елке. Вот ты - ты темная, ты черная, как ласточка.

- Как сорока...

- Нет, сорока болтлива, а ты совсем ничего не говоришь.

Он обнял колени Мартины своими сильными, очень сильными руками...

- Доченька моей Мари, - твердил он, - Мартина - ее любимица, девочка-пропадавшая-в-лесах...

- Она тебе рассказывала?

- Да. Как тебя искали всей деревней и как нашли под деревом, а ты спала ангельским сном, протянула ручонки лесничему и смеялась, нисколько не испугавшись, а, наоборот, довольная. Любимица Мари... Смотри, не простудись, становится свежо. - Он достал одеяло и накинул его на плечи Мартины: - Иди сюда, тебе тут будет лучше. В уголке... Когда ездим вдвоем, спим здесь по очереди: один ведет машину, другой спит. Ложись...

Мартина легла на матрас. Бэбер лег рядом с ней, обнял ее. Он опять плакал, бормотал что-то бессвязное, целовал ее, ласкал. Вот, вот в чем ее безумная судьба... И это она, которая всю жизнь принадлежала только одному мужчине! Что это надвинулось на нее - ночь или смерть?.. Крышка гроба повисла над ней...

Когда занялся день, она различила склоненное лицо Бэбера, он говорил:

- Мартина, мне надо уезжать... Я потеряю работу, если не приеду вовремя за грузом. Через неделю вернусь... Во вторник, слышишь, Мартина? В следующий вторник. Обещай мне, что ты будешь здесь! Поклянись!

- Обещаю... - сказала Мартина...

Бэбер поднял ее своими железным руками, спустил с грузовика и положил под дерево, напротив лачуги.

- Не ходи в хижину, - наставлял он ее, - там страшно... В следующий раз я тебя увезу отсюда. Вот УВИДИШЬ, я хорошо зарабатываю, со мной ты будешь счастлива... не заходи в хижину. Когда выспишься, отправляйся к себе в Париж. Я тебя буду ждать здесь через неделю... Делай со мной что хочешь, только приходи! А не то - берегись!

Он залез в грузовик. Мартина не открывала глаз, она лишь услышала грохот отъезжающего грузовика.

Тогда она высвободилась из одеяла, в которое ее укутал Бэбер.