Сектантские рассказы   ::   Прохоров Константин

---------------------------------------------

Прохоров Константин

Сектантские рассказы



Константин Прохоров

Сектантские рассказы

Содержание:

Левая щека

Сердце царя

Кровь врага

Встреча друзей

Две шинели рядового Левина

В пасхальное воскресенье

Разговор в поезде

ЛЕВАЯ ЩЕКА

Вы слышали, что сказано: "око за око, и зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую... (Мф. 5.38-39)

1

-- Рота, подъем! Подъем, рота! -- протирая заспанные глаза, сам только что разбуженный дневальным, закричал трагическим голосом дежурный по роте младший сержант Кононыхин. -- Ну, вставайте! Эй! Десять минут уже лишних проспали... Сейчас старшина придет!

В ответ -- обычная утренняя реакция: сонное бормотание, предложение "заткнуться" и -- никого вставшего, за исключением трех-четырех "духов" (новобранцев).

-- Ну все, я не виноват! -- обиженно заключил Кононыхин. -- Я вас разбудил.

-- Дембель давай! -- нехотя пробурчал из угла казармы кто-то из "дедов", и началось по обыкновению неспешное пробуждение роты внутренних войск.

Солдаты через каждые сутки заступали в караул и охраняли колонию усиленного режима. Характеризуя такую свою службу, они на дембельских альбомах писали: "Два года в тисках железного Феликса".

Вместе со всеми проснулся и стал неторопливо заправлять кровать сержант Михаил Фролов. Он прослужил год и был по армейской иерархии "черпаком". Многие из его призыва уже заставляли других заправлять за собой постели, но Миша такими делами не занимался. Ему было двадцать три года, он призвался по окончанию исторического факультета пединститута. "Ты кто по образованию? --узнав о его учености, дыша в лицо перегаром, спросил один авторитетный "дембель" по прибытии в часть на карантин. -- Историк? Ну, тогда ты должен знать, когда я родился..." Так встретила Фролова армия. Впрочем, сильно его не обижали. Этому способствовали как высокий рост, общая физическая крепость, так и общительный характер Миши.

Закончив с кроватью, Фролов взял полотенце, туалетные принадлежности и пошел умываться. Путь его проходил мимо длинного кумачового транспаранта: "Решения XXVI съезда КПСС -- в жизнь!" Самодеятельный художник ефрейтор Федирко, несмотря на старание, не смог вместить всех букв в транспарант, поэтому слово "жизнь" пришлось сделать гораздо уvже предшествующих жирненьких букв "КПСС".

Настроение у Фролова с утра было одновременно радостное и тревожное. Вчера, наконец, открылась его "тайна". Теперь оставалось только ждать, какие последуют начальственные оргвыводы.

У каждого умывальника уже обливались и фыркали по два-три солдата. Миша пристроился рядом с ближайшим краном и тоже стал с удовольствием умываться и обливать торс холодной водой. "Интересно, как это будет? -- думал он. --Ротный вызовет к себе в канцелярию для объяснений? Или меня сразу переведут в другую часть? Дорогой Господь, да будет воля Твоя!"

А случилось вот что. Находясь в увольнении, в воскресенье, около 12 часов дня, командир отделения комсомолец Михаил Фролов был замечен стоящим на коленях в молитвенном доме местной общины баптистов. Замечен он был забредшим туда из любопытства военным патрулем. Патруль состоял из старшего лейтенанта, сержанта и рядового. Поэтому новость сразу распространилась и среди офицеров, и среди солдат. Вечером того же дня взвод, в котором служил Фролов, заступал в караул. Однако его фамилия, против обыкновения, не была зачитана на разводе, и он остался в расположении роты. Больше Мишу вчера никто не беспокоил.

Призывался Фролов в армию из Казахстана. Родители его были евангельскими христианами-баптистами. Сам же он, начиная со старших классов школы, вкусил сполна мирской жизни.