Славянская тетрадь   ::   Солоухин Владимир Алексеевич

Неужели мы не можем подняться поперек этой духовной интервенции, и как там, в маленькой петричевской корчме, дружно провозгласить, положив друг другу руки на плечи:

Вставайте, братья, не спите!

Ма-ке-до-ния!

Самым восприимчивым и темпераментным оказался Георгий. Правда, нельзя сказать, что он певец. Но все же можно было надеяться, что на второй строчке его поддержат. И точно, поддержали:

От кога з е мило моя майнульо

Зора зазорила.

Оттогаз е мило моя майнульо

Войска преварвяла,

Это одна из самых красивых песен на земле. Когда ее поют, перед глазами начинают вдруг мерно колыхаться ряды всадников, ибо самый ритм песни это именно ритм движения большого, растянувшегося с холма на холм конного войска:

Конь до коня мила моя майнульо

Юнак до юнака…

Немного погодя мне придется говорить о возможностях перевода с одного языка на другой. Но скажу и теперь: как переведешь на другой язык такое, например, сочетание слов: «зора зазорила»? Конечно, можно сказать, что заря загорелась, заиграла, засветилась, занялась, забрезжила, появилась, проступила, зарумянилась, закраснелась, зарозовела, вспыхнула, залучилась, засияла… или даже так: улыбнулась, зарделась… Ну и так далее, и так далее. Но все же, разве это можно сравнить с подлинным: «зора зазорила»?

Перескажу слова этой песни по-русски, исходя из их буквального смысла и, конечно, разрушив музыку:

Когда, милая моя матушка,

Заря загорелась,

Тогда, милая моя матушка,

Войско в поход вышло.

От коня до коня, милая моя матушка,

От героя до героя!

Шлемы у них, милая моя матушка,

Как темное облако.

Копья у них, милая моя матушка,

Как густой лес,

Сабли у них, милая моя матушка,

Как ясное солнце.

В бой идут они, милая моя матушка,

С турками биться.

С турками биться, милая моя матушка,

За болгарское имя.

За болгарское имя, милая моя матушка,

За христову веру.

И ведет их, милая моя матушка,

Сам царь Иван Шишман.

Этой песне более пятисот лет. Она, конечно, незамысловата, как и все народные песни. «Мы по бережку идем, песню солнышку поем», – подумаешь, какое интригующее драматическое содержание! Однако когда поет Федор Иванович Шаляпин да еще если хор на поддержке, то кажется, уж не может быть песни и лучше и богаче.

Песню про Ивана Шишмана мы спели хором, и так как тут все-таки была борьба, этакий протест, то песня звучала очень по-боевому, как если бы и впрямь шли биться за болгарское имя.

Расчувствовавшись, Георгий вторую песню пел сольно, потихонечку, проникновенно, предупредив нас, что это уж его песня, то есть его любимая:

Умер батька Георгий.

Он умер не от болезни, а сошел с ума.

Где увидит он хорошее село,

Хочет, чтоб село было его.

Где увидит он хорошую ниву,

Хочет, чтобы нива была его.

Где увидит он хороших волов,

Хочет, чтоб волы были его.

Где увидит он молодую невесту,

Хочет, чтобы невеста была его.

Умер батька Георгий,

Он умер не от болезни, а сошел с ума.

Третья песня была коронная. В Болгарии ее знают и стар, и мал, и министр, и простой крестьянин. Рассказывают, как группа поэтов из Софии приехала в провинцию читать стихи. Ну, вечер как вечер. Потом объявили, что сегодня выступит местная самодеятельность. Вышел юноша и стал, как стихотворение, читать слова этой песни. Будто бы поэтам сделалось немного совестно и неловко, будто даже немножко померкло их творчество перед образцом поэзии, родившейся в глубине народа. По-болгарски первая строфа (или, скажем, куплет) выглядит так:

Даваш ли, даваш, Балканжи, Йово,

Хубову Яну до турска вяра?

Море, воевода, главу си давам,

Яну не давам до турской вяра.

Вот и опять встает вопрос о переводе на другой язык.

«Даваш ли, даваш…» буквально значит «отдаешь, отдаешь ли…». Но, во-первых, тотчас нарушается размер песни и спеть ее уж будет нельзя.