Снять нельзя воскресить (Рассказ о Чечне 1995 года)   ::   Хулин Анатолий

" "Что я, Леха, без тебя что ли английского не знаю!!! Суки твои американцы, кретины!" - злиться Макс. Зубами скрежещет, наливает полный стакан - и до донышка. И чуть не плачет сам... "Метла"-то его не подкалывает - просто рассказывает, как дело было. Ну повезло человеку на хороший снимок! А другому - не повезло... Ну - и?

В тот февральский день, когда бои за Грозный шли самые жестокие Дудаев уже покинул дворец Рескома и скрылся в горах, а Басаев с Радуевым еще держали огромной кровью Заводской район за мостом через Сунжу - все и произошло...

Леша-"Метла" подобрал друга в свою машину с шофером Магомедом сразу на выезде из Назрани. По дороге "Метла" обернулся с переднего сиденья и сказал:"В полдень примерно разнесут Консервный завод. Откуда знаю - неважно. Зачем разнесут - неизвестно. Там беженцам, которые из подвалов выползают в затишье, хлеб из машины ингушского МЧС раздают. Видно, хотят обстрел и горы трупов свалить на боевиков. Поэтому бомбить не будут - только с окрестных точек из крупнокалиберных и стрелкового... Ты что, забыл - сегодня ж 23 февраля, день советской армии? Теперь российской, правда..." "Ты на свой сраный пейджер фэ-эс-бэшное послание, что-ли, словил?" - в шутку спросил его Шведов. "Метла" юмора почему-то не понял...

Вот так. Ехать километров семьдесят. Через полтора часа - машина-то медленно едет, посты объезжает, от вертолетов в лесках и канавах прячется, приехали в район Консервного завода. Машину с Магомедом спрятали во дворе разбитой многоэтажки. Пошли. "Метла" даже кофр не взял демонстративно...

В общем, все началось как по часам. Макс для виду снимал грязных оборванных изможденных старух, стариков и детей, прижимающих серые кирпичи хлеба к груди, но постоянно держал в поле зрения укрытие, куда можно было бы отскочить, когда начнется. Леша-"Метла" стоял у полуразрушенной кирпичной стены завода и наблюдал, поглядывая на часы. Вот-вот начнется. На него стали коситься чеченцы - странный русский. Без кофра - значит не фотограф. Интервью не берет - не газетчик. В бронежилете... Поздно слишком стали догадываться. Когда старик-чеченец наконец показал молодому ингушу водителю грузовика, в форме МЧС - пальцем на Лешу-"Метлу" и что-то сказал, ударила очередь...

Обстрела такого описать я словами не могу. Пока сам под ним не побываешь, пока сам в штаны - натурально! - по первому разу не наложишь ничего не поймешь. Не вникнешь, что такое ад на земле! Ну, Леша-то с Максом в штаны, конечно, не наложили, даже не описались. Только Леша-"Метла" в первую же секунду получил пулю поверх бронежилета, в шею. Вырвало прямо кусок шейной артерии. Кровь фонтаном забила. Макс не растерялся! "Кэнон" из рук - на живот, и под пулями оттащил друга в намеченное укрытие...

...и, полностью спокойный, но, по-видимому, абсолютно свихнувшийся Макс, не обращая внимания на вопли расстреливаемых чеченцев и свист пуль, разложил хрипящего окровавленного Лешу-"Метлу" на битых кирпичах и начал методично со знанием дела его фотографировать. Леша бился и скреб по земле ногами! Руки его, видимо не слушались: он пытался что-то знаками показать, бился, бился. Глаза его вылезли из орбит, тело извивалось... Представляю себе, каково ему было... "Сейчас-сейчас-сейчас-сейчас..." - бормотал Макс, и щелкал, щелкал, щелкал. Вспышка - лицо. Вспышка - общий план. Снимок с двух метров. Вертикально сверху. Лицо совсем близко. Лицо. Общий план... Вспышка, вспышка, вспышка. Макс бормотал, бормотал. Леша его, конечно, не слышал из-за страшного шума - только бился, как эпилептик, и дергал раскоряченными пальцами. Агония продолжалась минуты две, не больше. Потом он обмяк, устал и уснул. То есть умер. Больше живых лауреатов Фулитцеровской премии в России не было...

Макс перестал снимать. Присел, потрогал тело.