Страсть   ::   Уинтерсон Дженет

- Он призовет тебя, - шептал священник, - как Господь призвал Самуила, и ты пойдешь.

Когда он прибыл, мы не упражнялись. Он застал нас врасплох - видимо, нарочно, - и когда первый измученный гонец галопом прискакал в лагерь с известием, что Бонапарт едет без остановок и прибудет еще до полудня, мы сидели в одних рубашках, пили кофе и играли в кости. Офицеры озверели от страха и начали гонять солдат так, словно высадились англичане. К приему Императора не подготовились; в его специально построенном бивуаке размещалась пара пушек, а повар был вдребезги пьян.

- Эй, ты! - Меня поймал незнакомый капитан. - Сделай что-нибудь с птицами. Можешь не заботиться о мундире. Нам маршировать, тебе делом заниматься.

Вот так всегда. Кому слава, а кому - куча дохлых кур.

Я разозлился, наполнил водой самый большой котел для рыбы и облил повара. Тот не шелохнулся.

Час спустя, когда птицы были нанизаны на вертела и ждали очереди, капитан вернулся в чрезвычайном возбуждении и сказал мне, что Бонапарт хочет проинспектировать кухню. Император всегда интересовался мелочами снабжения армии, но это было очень неудобно.

- Убрать отсюда этого человека, - уходя, приказал капитан. Повар весил около двухсот фунтов, я - от силы сто двадцать. Попытался взять его под мышки и утащить волоком, но чуть не надорвался.

Будь я пророком, а повар - язычником, что поклонялся своему кумиру, я мог бы воззвать к Господу, чтобы сонм ангелов сдвинул его с места. Но вместо ангелов мне на помощь пришел Домино и принялся что-то рассказывать о Египте.

Я знал о Египте - там был Бонапарт. Его египетская кампания была гибельной, но смелой: его там не брали ни чума, ни лихорадка, ни долгие кавалерийские марши по пустыне без единой капли воды.

- Разве он смог бы так, - говорил кюре, - если б его не защищал Господь?

Именно Домино придумал план: поднять повара так же, как египтяне подымали свои обелиски - рычагом, а в нашем случае - веслом. Мы подсунули весло ему под спину, а у ног выкопали яму.

- Давай, - сказал Домино. - Наляжем всем весом, и он встанет.

То был Лазарь, восставший из мертвых.

Мы поставили повара стоймя, и я засунул весло ему за пояс, чтоб не опрокинулся.

- А теперь что делать, Домино?

Пока мы стояли по обе стороны от этой горы человеческой плоти, полог откинулся, и в палатку влетел капитан - при всем параде. От нашего вида с лица офицера сошла краска, будто ему в глотку засунули кляп. Капитан разинул рот, шевельнул усами, но не ни звука не вылетело.

От входа его оттолкнул Бонапарт.

Он дважды обошел наш экспонат и наконец спросил, кто это такой.

- Повар, сир. Слегка пьян, сир. Эти люди убирают его.

Мне было позарез необходимо вернуться к вертелу, где начинала подгорать курица, но тут Домино шагнул вперед и заговорил на каком-то грубом языке: позже он сказал, что это корсиканский диалект Бонапарта. Ему как-то удалось объяснить случившееся - как мы решили использовать опыт египетской кампании. Когда Домино закончил, Бонапарт подошел ко мне и ущипнул за ухо так, что опухоль не спадала несколько дней.

- Капитан, теперь вы понимаете, что делает мою армию непобедимой? спросил он. - Изобретательность и решительность, которую проявляет даже самый скромный из солдат. - Капитан слабо улыбнулся, а Бонапарт обратился ко мне. Ты увидишь небывалое и вскоре будешь обедать на английском фарфоре. Капитан, позаботьтесь, чтобы этот мальчик прислуживал мне лично. В моей армии не будет слабых мест. Я хочу, чтобы на моих денщиков можно было положиться так же, как на моих генералов. Домино, сегодня мы поездим с тобой верхом.

Я тут же написал своему другу кюре. По сравнению с этим меркли другие чудеса. Я был избран. Но не предвидел, что повар станет моим заклятым врагом.