Супруги Орловы   ::   Горький Максим

Доктор смотрел на них круглыми глазами и тёр себе лоб, ничего не понимая.

- Ты... пьяный или сумасшедший человек! понимаешь ты, что делаешь?

Гришка не сдавался, не мог сдаться. И в ответ доктору он говорил иронически:

- А вы как понимаете? Вы-то что делаете? Дезинфекцию, ха, ха! Больных лечите... а здоровые помирают от тесноты жизни... Матрёна! Башку разобью! Иди...

- Я с тобой не пойду!

Она была бледна, неестественно спокойна, глаза её смотрели в лицо мужа твёрдо и холодно. Гришка, несмотря на весь свой геройский кураж, отвернулся от неё и, опустив голову, замолчал.

- Тьфу! - плюнул доктор. - Сам дьявол не разберет, что это такое... Ты! Пошёл вон! Ступай и благодари, что я тебя не приструнил... тебя бы следовало под суд... болван! Пошёл!

Григорий молча взглянул на доктора и опять поник. Ему было бы лучше, если бы его побили или хоть отправили в полицию...

- Последний раз говорю - идёшь ты? - сипло спросил Гришка жену.

- Нет, не пойду, - ответила она и немножко согнулась, точно ожидая удара.

Гришка махнул рукой.

- Ну... чорт вас всех возьми!.. Да и на кой дьявол вы нужны мне?

- Ты, дубина дикая, - урезонивающе начал доктор.

- Не лайтесь! - крикнул Гришка. - Ну, шлюха проклятая, - ухожу я! Чай, не увидимся... а может, увидимся... это уж как я захочу! Но ежели увидимся - нехорошо тебе будет, так и знай!

И Орлов двинулся к двери.

- Прощай, - трагик! - сардонически сказал доктор, когда Гришка поравнялся с ним.

Григорий остановился и, подняв на доктора тоскливо сверкавшие глаза, сдержанно и негромко заявил:

- А вы меня не троньте... не заводите пружину сначала... развернулась она, никого не задела... ну и ладно!

Он поднял с пола картуз, налепил его себе на голову, поёжился и ушёл, не взглянув на жену.

На неё пытливо смотрел доктор. Она стояла пред ним бледная. Доктор кивнул головой вслед Григорию и спросил:

- Что с ним?

- Не знаю...

- Гм... А куда он теперь?

- Пьянствовать! - твёрдо ответила Орлова.

Доктор повёл бровями и ушёл.

Матрёна посмотрела в окно. От барака к городу в вечернем сумраке, под дождём и ветром быстро двигалось фигура мужчины. Одна, среди мокрого, серого поля...

...Лицо Матрёны Орловой побледнело ещё более, она оборотилась в угол, стала на колени и начала молиться, усердно отбивая земные поклоны, задыхаясь в страстном шопоте молитвы и растирая грудь и горло дрожащими от возбуждения руками.

Однажды я осматривал ремесленную школу в N. Моим чичероне был знакомый человек, один из основателей её. Он водил меня по образцово устроенной школе и рассказывал:

- Как видите, мы можем похвалиться... чадо наше растёт и развивается на славу. Учительский персонал на удивление подобрался. В сапожной и башмачной мастерской, например, учительница - простая сапожница, баба, даже бабёночка, вкусная такая, шельма, но безупречнейшего поведения. Впрочем, это к чорту... н-да. Так вот, эта бабочка - простая, говорю, сапожница, но - как она работает!.. как умело преподаёт своё ремесло, с какою любовью относится к ребятишкам - изумительно! Бесценная работница... работает за двенадцать рублей и квартиру при школе... и ещё двух сирот содержит на свои убогие средства! Это, я вам скажу, преинтересная фигура.

Он так усердно расхваливал сапожницу, что вызвал во мне желание познакомиться с ней.

Это скоро устроилось, и вот однажды Матрёна Ивановна Орлова рассказывала мне свою печальную жизнь. Первое время после того, как она разошлась с мужем, он не давал ей покоя: приходил к ней пьяный, устраивал скандалы, подстерегал её всюду и бил нещадно. Она терпела.

Когда барак закрыли, докторша предложила Матрёне Ивановне устроить её при школе и оградить от мужа.