Сын империи   ::   Юрьенен Сергей

- Если ты поймешь, Любовь, что эта вот формула, вбитая в мозги каждому ребенку в этой стране, под природой имеет в виду не столько яблоки с грушами, сколько фрукт неизмеримо более аппетитный, то ты поймешь все... Человека!

- Более аппетитный?.. - Мама оторопела.

- Ну да, для людоедов, - столь естественным тоном произнесла горбунья, что конвульсия ужаса на миг свела ему лопатки. - Дело в том, что брошен вызов самим началам: изменить человека. Всю человеческую природу вообще. Причем - в самые сжатые сроки. То, чего не удавалось никому в течение тысяч лет, необходимо выполнить, как пятилетку: в четыре года! А ты не смейся, не смейся. С этой задачей уже во многом справились. Какое, милая, у нас тысячелетье на дворе? Всего второе. А от Октября - всего-то навсего идет тридцать девятая годовщина. А мы? Между Сократом и Толстым две тысячи лет, но разве не нашли бы они общий язык? Нашли бы - риторический вопрос. Тем более что Лев Николаич древнегреческим владел... Но представь себе встречу Толстого с таким, скажем, властителем дум, как Фадеев Александр - твой тезка, кстати, - или кто там сейчас на роли маленького Сталина в литературе?.. Под активным воздействием окружающей среды мы уже изменились.

Качественно! Но им - им хотелось бы иметь гарантии в необратимости нашей мутации к худшему. В чем Павлов с Мичуриным их горячо и уверили. Один - что нам привитое собачье истечение слюны становится врожденным вот уже у них, кивнула она на Александра, который возненавидел ее сразу так, что язык высох. - Ну а другой, седобородый бес в Эдеме, - что вполне возможно преодолеть залог всего живого - консерватизм. Заверил их, что можно наладить серийное производство прогрессивных злаков, овощей, ну, и грядущих поколений... По технологии направленной изменчивости. Откуда и куда бы она направлялась - тут нам все ясно. Людоед уж потирал ручонки - как вдруг обломал зубы на генетике, о которой ты, Любовь, скорее всего, и слыхом не слыхивала; нет?

Вздох мамы, красавицы домохозяйки...

- Но слышала, конечно, о трехголовой гидре сионизма - Венсман - Мендель Морган?

- Так ведь во всех газетах было!.. Но в чем там суть - это как-то до меня, уж прости, не дошло.

- Суть? - взвизгнула горбунья. - В том, что они обосновали неугодную людоедам теорию постоянства человеческой природы. Ядро которой, наследуемое и по наследству передаваемое, неразложимо, Любушка моя, не-раз-ло-жимо, - со сладострастием каким-то повторяла ученая ведьма. - Ясно, что Величайшего Эволюциониста Всех Времен и Народов, всех нас переболтавшего в своей колбе в деле извлечения этого гомункулюса, нового человека, вдохновить эта теория не могла. И он заставил нас, одних затоптав, других, как вот меня, на собственном примере, убедиться в правоте направленной изменчивости. Я изменила. Отреклась. Слюну пустила, как собачка Павлова. Рожать я, правда, не собираюсь, да и не от кого, так что мне привитые рефлексы со мной и подохнут. Врожденными, благодаря мне, стать не смогут. Что же до грядущих поколений, то, как говорится, будем посмотреть. Им - жить!

И горбунья мстительно усмехнулась Александру в лицо, который опомнился и закрыл рот: темны, но, признаться, тревожно завораживающи были эти речи в тени перед заросшим папоротником белым скульптурным надгробьем неизвестно кому - со скорбящей Маткой Бозкой, вкруг склоненной головы которой, выпирая из мрамора ягодицами, вились беспомощные ангелочки.

Июнь выдался зябкий. Встречаясь поутру у минерального источника, чтобы набрать целебной литовской воды в бутылки темно-рыжего стекла (они хитроумно застегивались на еще польские фаянсовые пробки, сбереженные от прежней жизни рачительным хозяином-литовцем), соотечественницы так и не могли решиться на пляж, где надо раздеваться, и снова возвращались на заброшенное кладбище, где, взявшись под руки, часами бродили, исповедуясь по-русски среди стершегося золота латинской письменности на постаментах.