Трубка снайпера   ::   Зарубин Сергей Михайлович

У синих озёр, куда уходили войска, висели облака пыли.

— Немцы близко, — заглянул в столярку хирург. — Собирайтесь, товарищ санитар, с нами поедете.

— Санитар? — переспросил Номоконов. — Это как?

— При госпитале будете, — сказал хирург. — Сейчас соберите инструмент и — на машину! Долго ещё придётся лубки и костыли делать. Торопитесь!

— Хорошо, доктор.

Тронулись чуть ли не последними, когда уже прошли через село отступавшие войска. Надолго запомнился Номоконову командир отделения санитаров сержант Попов. В кузове полуторки коренастый человек с большими оттопыренными ушами и бегающими глазами «знакомился» со своим новым подчинённым.

— Эй, папаша! Слышал? Санитаром назначен в моё отделение. Перевязывать умеешь? Жгуты накладывать, кровотечения останавливать?

Отрицательно покачал головой Номоконов — нет, не умел он этого делать и не понимал, почему его назначили санитаром.

— Повоюем! — усмехнулся Попов. — Ты вообще что-нибудь по-русски толмачишь?

Номоконов хотел сказать, что придётся учиться, раз надо ухаживать за ранеными, но рыжий санитар, сидевший рядом с Поповым, очень его обидел: «Команду на обед он понимает». Номоконов нахмурился и отвернулся от насмешников. Долго ехали молча. Но вот внезапно остановилась вся колонна. Позади послышалась частая орудийная стрельба, внизу, в долине, взметнулись взрывы, и санитары забеспокоились. Убежал куда-то сержант Попов, вернулся, испуганно сказал: «Немцы и по этой дороге прорвались». Захлопали дверцы машин, из кузовов выскакивали люди. А потом Номоконов увидел страшную картину. Из-за поворота, вздымая клубы пыли, вылетел большой серо-зелёный танк и, выстрелив из орудия, врезался в заднюю санитарную машину с красным крестом. В ней были раненые и больные. Яростно грохоча, танк принялся утюжить дорогу. С треском рушились повозки, метались кони, валились на обочину санитарные машины. А на пригорок уже выходили другие танки. Возле Попова, укрывшегося в густом ельнике, собрались шестеро. Сержант тревожно огляделся по сторонам, прислушался и со злорадством спросил Номоконова:

— Ага, и ты прибежал? Запыхался? Не хочешь пропадать? Никому не хотелось оказаться в плену, и Номоконов мысленно одобрил решение сержанта Попова уходить на восток. По шоссейной дороге, тяжело лязгая гусеницами, шли танки, шумели автомашины, и санитары все глубже удалялись в лес. На семерых была одна винтовка и подсумок с патронами. Уже далеко впереди слышалась стрельба, и, ориентируясь по этим звукам, сержант повёл всех за собой. К вечеру неожиданно наткнулись на двух обессилевших людей.

Это были свои: солдат, раненный в голову, и майор с большой рваной раной на боку. Перевязали их, посовещались. Попов приказал разбиться на группы и выносить раненых. Рыжий санитар и Номоконов подхватили майора на руки, понесли, а сержант с винтовкой в руке шёл впереди и просматривал путь. Тихо продвигались по лесу, сменялись, часто останавливались передохнуть. Скоро группы разошлись и потеряли друг друга из виду.

Пришлось и Номоконову выбирать путь в лесу. Это было привычное дело: тысячи километров исходил он по таёжным дебрям с оружием в руках. В раннем детстве — с луком и запасом стрел, потом со старенькой кремнёвкой, с отцовским дробовиком. А в шестнадцать лет берданку заимел — в Урульге на ярмарке купил. Сотни крестиков, кружочков и точек наставил он на ложе той берданки. Каждый крестик, вырезанный кончиком ножа, — медведь, каждый кружок, выдавленный пустой гильзой, — изюбр или лось, а точки —всякая мелочь, попавшая на мушку. Кабаны, косули, соболи… Так делал отец. Оставлял отметки на оружии и сын.