Трудно быть взрослой   ::   Наседкин Николай

Потом, когда Ирка ушла, Лена дрожащими от нетерпения руками натянула платьишко, кое-как причесалась, злясь на непокорные волосы, и, даже не закрыв двери, сбежала вниз. У разделённого на ячейки почтового ящика, к счастью, никого не было. Лена зачем-то воровато оглянулась и схватила толстую пачку писем на "В". Конверты то и дело выскальзывали из рук и шлепались на пол. Воронову... Варнадзе... Вабуровой... Виноватых... Варнаковой... Есть! Лена несколько секунд подержала конверт, на котором округло и красиво было выведено - Ворожейкину Станиславу Николаевичу - потом сложила его пополам, засунула в кармашек платья и зажала его крепко-крепко рукой.

Она несколько раз вынимала его в комнате, снова и снова вчитывалась в обратный адрес: г. Тамбов, ул. Энгельса, дом N 8, кв. 31, и неразборчивая подпись, -но распечатать так и не решалась. Потом хотела отнести и положить на место. Наконец, устав от этого, чувствуя, что вот-вот заплачет, она решила: если он не придет до четырёх часов, тогда она вскроет письмо, а там - что будет, то и будет. Лена завела будильник и поставила звонок на четыре. Она включила на магнитофоне пленку с Аллой Пугачевой почти на полную громкость и легла на постель. Главное, ни о чём не думать! Всё объяснится! Не может быть!..

Когда, когда пришла любовь?

Сама не знаю...

Не знаю, мама!

Позвал он

Я за ним иду...

Хотелось что-нибудь разбить. В груди было больно. Она лежала долго. Вставала только менять кассеты в магнитофоне. Потом взяла с тумбочки тетрадь с рассказами Стаса и открыла наугад.

"...Ветреная тощая секундная стрелка, на бегу чмокнув очередной клинышек на циферблате, сразу устремлялась дальше. Минутная уже более добротно, по-родственному, расцеловывала каждый клинышек в обе щеки и вперевалочку направлялась к следующему. Часовая, толстуха и коротышка, основательно впивалась взасос и потом опять впадала в полудрёму до следующей встречи..."

"Господи, это же всё надуманно, манерно! - подумала Лена и испугалась. -Я уже придираюсь... Ведь мне нравилось это! Ведь нравилось же!.."

Будильник взорвался неожиданно. "Что же это? Почему он не пришёл?" мелькнуло в голове, и вдруг Лена поймала себя на мысли, что втайне рада этому. Она медленно встала, медленно выключила музыку, медленно отрезала приготовленными заранее ножницами узкую полоску от конверта.

"Здравствуй, Стас... Живы-здоровы... Владик уже говорит "мама" и "баба"... Купили сервант... Вышлю деньги позже... Что там за филологичка у тебя? Верю, что она глупая и смешная, но - хотя я женщина современная - не забывай, что жена твоя! Как бы баловство не завело тебя далеко: эти цыплята способны на глупости. Скоро приедешь, так что ответа не жду... Целую тебя в твои гусарские усы... Жду... Марина".

- Ну вот, всё понятно, - спокойно сказала Лена, и сама удивилась тому, как она это спокойно сказала. Она аккуратно сложила письмо, засунула его в конверт и хотела опять спрятать в кармашек платья, но, очнувшись, брезгливо бросила на стол и прихлопнула книгой. В голове вертелись путаные мысли:

"Ей он обо мне написал, а мне о ней - ни слова: плохо это или хорошо? Впрочем, для кого плохо? Для меня? Для него? Для нее?.. Глупости!.."

Надо было спокойно разобраться. Значит, так: как она сама представляла себе дальнейшее? О дальнейшем она вроде бы и не думала. Где-то в глубине души тёплилась твёрдая уверенность, что они будут всегда вместе, поженятся, что они будут любить, любить и любить друг друга. А он, выходит, и не думал об этом? Или думал? Может, он не любит эту свою Марину? Но зачем тогда сразу писать о ней, Лене, да ещё в таком тоне?..

Голову, казалось, кто-то безжалостный обхватил длинными жёсткими пальцами и всё сильнее сдавливал.

Стас пришел в шестом часу. ещё из коридорчика он весело крикнул:

- Заждамшись? - но осёкся под взглядом Лены.