В день плюща   ::   Джойс Джеймс

Он и выпить не дурак, и бабник, и спортсмен хороший. Да что, в самом деле, неужели мы, ирландцы, не можем отнестись к нему по-человечески?

— Все это так, — сказал мистер Лайонс. — Но вспомните дело Парнелла.

— Ради бога, — сказал мистер Хенчи, — а в чем сходство?

— Я хочу сказать, — продолжал мистер Лайонс, — что у нас есть свои идеалы. Чего же ради мы будем приветствовать такого человека? Разве после того, что он сделал, Парнелл годился нам в вожди? С какой же стати мы будем приветствовать Эдуарда Седьмого?

— Сегодня годовщина смерти Парнелла, — сказал мистер О'Коннор. — Кто старое помянет... Теперь, когда он умер и похоронен [14] , все мы его чтим, даже консерваторы, — сказал он, оборачиваясь к мистеру Крофтону.

Пок! Запоздалая пробка вылетела из бутылки мистера Крофтона. Мистер Крофтон встал с ящика и подошел к камину. Возвращаясь со своей добычей, он сказал проникновенным голосом:

— Наша партия уважает его за то, что он был джентльменом.

— Правильно, Крофтон, — горячо подхватил мистер Хенчи. — Он был единственный человек, который умел сдерживать эту свору. «Молчать, собаки! Смирно, щенки!» Вот как он с ними обращался. Входите, Джо! Входите! — воскликнул он, завидя в дверях мистера Хайнса. Мистер Хайнс медленно вошел.

— Откупорь еще бутылку, Джек, — сказал мистер Хенчи. — Да, я и забыл, что нет штопора! Подай-ка мне одну сюда, я поставлю ее к огню.

Старик подал ему еще одну бутылку, и мистер Хенчи поставил ее на решетку.

— Садись, Джо, — сказал мистер О'Коннор, — мы здесь говорили о вожде.

— Вот-вот, — сказал мистер Хенчи.

Мистер Хайнс молча присел на край стола рядом с мистером Лайонсом.

— Есть по крайней мере один человек, кто не отступился от него, — сказал мистер Хенчи. — Ей-богу, вы молодец, Джо! Ей-ей, вы стояли за него до конца.

— Послушайте, Джо, — вдруг сказал мистер О'Коннор. — Прочтите нам эти стихи... что вы написали... помните? Вы знаете их наизусть?

— Давайте! — сказал мистер Хенчи. — Прочтите нам. Вы слыхали их, Крофтон? Так послушайте. Великолепно.

— Ну, Джо, — сказал мистер О'Коннор. — Начинайте.

Казалось, что мистер Хайнс не сразу вспомнил стихи, о которых шла речь, но, подумав минутку, он сказал:

— А, эти стихи... давно это было.

— Читайте! — сказал мистер О'Коннор.

— Ш-ш! — сказал мистер Хенчи. — Начинайте, Джо.

Мистер Хайнс все еще колебался. Потом, среди общего молчания, он снял шляпу, положил ее на стол и встал. Он как будто повторял стихи про себя. После довольно продолжительной паузы он объявил:

СМЕРТЬ ПАРНЕЛЛА

6 октября 1891 года



Он откашлялся раза два и начал читать:

Он умер. Мертвый он лежит,

некоронованный король.

Рыдай над ним, родной Эрин [15] ,

он пал, сраженный клеветой.

Его травила свора псов,

вскормленных от его щедрот.

Ликует трус и лицемер,

гремит победу жалкий сброд.

Ты слезы льешь, родной Эрин,

и в хижинах, и во дворцах;

свои надежды схоронил

ты, схоронив великий прах.

Он возвеличил бы тебя,

взрастил героев и певцов;

он взвил бы средь чужих знамен

зеленый стяг твоих отцов.

К свободе рвался он душой,

и миг желанный близок был,

когда великого вождя

удар предательский сразил.

Будь проклят, кто его убил

и тот, кто, в верности клянясь,

отдал его на суд попам,

елейной шайке черных ряс.

И те, кто грязью забросал

его, лишь стон последний стих;

позор пожрет их имена

и память самое о них.

Ты бережно хранишь, Эрин,

героев славные сердца.

Он пал, как падает боец,

он был отважен до конца.

Не беспокоит сон его

ни шум борьбы, ни славы зов;

он спит в могильной тишине,

лежит, сокрытый от врагов.