В семье   ::   Брыль Янка

---------------------------------------------

Брыль Янка

В семье



Янка Брыль

(Иван Антонович)

В семье

Из воспоминаний

моего ровесника

Перевод с белорусского А.Островского

Янка Брыль - видный белорусский писатель, автор многих сборников повестей и рассказов, заслуженно пользующихся большой любовью советских читателей. Его произведения издавались на русском языке, на языках народов СССР и за рубежом.

В сборник "Повести" включены лучшие из произведений, написанных автором в разные годы: "Сиротский хлеб", "В семье", "В Заболотье светает", "На Быстрянке", "Смятение", "Нижние Байдуны".

Художественно ярко, с большой любовью к людям рассказывает автор о прошлом и настоящем белорусского народа, о самоотверженной борьбе коммунистов-подпольщиков Западной Белоруссии в буржуазной Польше, о немеркнущих подвигах белорусских партизан в годы Великой Отечественной войны, о восстановлении разрушенного хозяйства Белоруссии в послевоенные годы.

1

На серую промерзшую землю беззвучно и густо падает первый снег. Это видно сквозь наши маленькие, по старинке, окна.

Отец возвратился из местечка после полудня и, как был, в снегу, вошел, согнувшись в дверях, из сеней.

- Ах, моя долечка! Отряхнись! - встретила его мать.

А он смеется:

- Погоди, детям покажусь.

- Вот тоже умник! Нинка и так больная, а ты...

Отец вернулся в сени, стряхнул снег с кожуха, с шапки, с усов и снова вошел в хату.

- А что с ней? - спросил. - Что с тобой, Нина? Иди сюда.

- Подожди, ты с холода! Нинка, не ходи!

- Да что с ней такое?

- Что? Кто ее знает! Головка, говорит, болит с утра и глаза как в тумане. За доктором надо.

- Ну, так уж сразу! Что с ней, мама?

Бабушка остановила самопрялку.

- Простудилась. Набегалась вчера, когда яблоньки укутывали. Много ли ей надо.

- Ну, я уже теплый. Иди, брат, сюда.

Нина - грустная, тихая - подошла.

- Что ж это ты? - спросил отец, взяв ее за подбородок. - Вон уже снега сколько навалило, я санки с чердака сниму, а ты хворать! Голова болит? И в груди? Ну ничего, не бойся. Тебя баба полечит.

- Я не хочу, тата, доктора, ты не езди. А то как приедет, так я и буду больная...

- Верно, дочка. И не поеду.

- Тебе что? - запричитала мать. - Разве у тебя болит! Ты ей голову не задуривай, да и сам не дури, а поезжай.

Отец поморщился:

- Ну чего ты?.. Ведь я ж сказал, что не поеду. Что у тебя за любовь к детям - дикая какая-то! Паришь, паришь их во всяких тряпках, а потом чуть на холод - уже и готово. Из-за простуды столько шуму. На это и мама - доктор. Ты, Нина, не плачь, тебя баба полечит. Полежишь немножко, банки поставим...

- Не хочу банки, тата, я не больная. А то как лягу, так и помру, старая буду-у...

- А как же, - остановила бабушка прялку, - не хочешь банок, так и помрешь, непоседа ты. Вон пускай мать принесет меду от бабы, да малины заварим. Напьешься себе, как пани, а тогда хоть и банки...

- Не хочу банки, сказала! - топнула валенком Нинка. А сама уже плачет.

- Не топай ты, заморыш! Научилась, как коза! Толика разбудишь.

Толик спит в люльке, за ширмой.

- Ну, тихо, глупенькая, чего ты, - утешает бабушка, - не плачь. Отец с матерью тоже расходились: у одного дикая любовь, у другого - не дикая. Не плачь.

Мать подала отцу обедать.

- Так, значит, Маня, мир, - сказал он, садясь за стол, - и сделаем так, как говорит бабка: лучше не придумаешь.

И успокоенная мать, не дождавшись, пока перестанет идти снег, накинула большой платок и отправилась в Сосновичи за медом.

...Бабушка развязывает баночку с медом, а Нина с вожделением поглядывает на нее.

И только старуха развязала нитку и сняла бумажку - Нина лизнула ее и радостно:

- Бабка, лизни!

- Да облизывай уж сама...

Но пришлось все-таки лизнуть бумажку, а то ведь Нина не отвяжется.