Веселые похождения внука Хуана Морейры   ::   Пайро Роберто Хорхе

От своего отца он унаследовал пост местного главаря и с детских лет стал образцом настоящего гаучо, кума-приятеля в одежде цивилизованного человека, утратив вместе с чирипой и пончо все, что могло казаться добродетелями, сохранив лишь известную личную отвагу и щедрость, а вернее, лишь самохвальство существа, которое считает себя выше всех, и пыжится тем больше, чем значительнее те, кого он может или пытается унизить.

Так, например…»

Далее следовал ряд историй, по большей части выдуманных – вроде «отравления» Камино, – где, однако, между строк довольно явственно проступала моя особа, а в заключение говорилось:

«Автор статьи не желает зла ни внуку Хуана Морейры, ни дону Маурисио Гомесу Эррере, ни… многим другим, к чему называть имена! Но он полагает, что пришло время положить конец гаучизму и кумовству, не делать культа из этих призраков прошлого, уважать культуру в лучших ее формах и предпочитать скромное, но истинное достоинство беззастенчивой погоне за успехом. Может показаться, будто автор преувеличивает, но исследование данной личности и многих ей подобных, которое будет проделано в последующих статьях, покажет, что он прав, обличая от имени молодежи эти преступления против отечества.

Внук Хуана Морейры собирается представлять нас в Европе! Почему бы тогда не призвать в правители страны Факундо? Ведь они ничем друг от друга не отличаются».

И подпись: Маурисио Ривас.

Что статья была направлена против меня, явствовало из следующих строк: «Автор не желает зла ни внуку Хуана Морейры, ни дону Маурисио Гомесу Эррере…»

Дело это волновало меня весь день, но я не хотел ни о чем спрашивать де ла Эспаду, хотя и видел, как он с вытянутым лицом, избегая моего взгляда, то уходил из дома, то снова возвращался.

«Что-то он скажет?» – думал я.

К вечеру, уже перед уходом, он, поколебавшись немного, подошел ко мне и отозвал в сторонку, потому что я, как всегда, был окружен друзьями.

– Случилась беда, – пробормотал он.

– Что еще?

– Автор статьи…

– А!

– Да, это мальчик лет восемнадцати – двадцати, и, сдается мне, он…

– Сын Тересы?

– Да, твой сын.

– Ну и дела!.. – воскликнул я, сделав немалое усилие, чтобы рассмеяться. – Но дальше так продолжаться не может. Где он живет?

– Не знаю. Но ты должен поговорить с ним…

– Где его можно увидеть?

– Каждый вечер он ужинает в таверне на улице Карабелас.

– Рядом с рынком? В переулке Меркадо-дель-Плата?

– Да, там.

Из всех помех в моей жизни эта была ничтожнейшей, ведь на «Фейерверк» никто не обращал ни малейшего внимания, однако она обеспокоила и взбесила меня, когда я постепенно пришел к мысли, что от этой нескромности, от этих обвинений зависело все мое будущее… Я надел шляпу и, как всегда, предоставив гостям свободу оставаться или разойтись по домам, отправился на прогулку по самым пустынным улицам, размышляя о том, как следует мне поступить.

Неожиданно для самого себя я оказался на улице Карабелас. Я вошел в таверну. Заказав кофе, который оказался мерзким бобовым отваром, я спросил, не приходил ли дон Маурисио…

– Какой дон Маурисио?

– Ривас. Молодой человек, который здесь ужинает.

– Тот, что пишет «для» газеты?

– Он самый.

– Не приходил еще.

Я стал ждать, не давая воли нервам.

Наконец я увидел, как вошел юноша, вероятно, похожий на меня времен первых моих подвигов в Лос-Сунчосе. Я подозвал официанта.

– Это он?

– Нет. Это его приятель. Все они похожи друг на друга…

Через полчаса он сам указал мне на молодого человека, черноглазого и черноволосого, как Тереса, с мягкими, как у Тересы, манерами и выражением лица, но совершенно особым взглядом, нежным и в то же время героически решительным.

– Вы Маурисио Ривас?

– К вашим услугам. С кем имею честь?

– Вы говорите с человеком, которому, по вашим словам, не желаете зла.

– Не понимаю… – проговорил он с удивлением.

– Найдется ли у вас две минуты для незнакомца? В таком случае, будьте любезны, присядьте…

Он сел. Его мягкая робость не вязалась с напористой силой статьи.

«Ну и порох, – подумал я, – если я внук Хуана Морейры, то ты его правнук!..