Внешняя жизнь   ::   Эрно Анни

"Да никуда", - рассеянно отвечают они и тут же победным тоном сообщают: "Там эксгибиционист"!

Это был мужчина средних лет, одетый в голубое трико. Он преследовал их во время всей прогулки, скрываясь в зарослях кустарника. Девушки воинственно помахали дубинками, которые они раздобыли для самозащиты. В итоге, из их рассказа вовсе не следовало, что мужчина показывал им свой половой орган. Это был, скорее, скрытый преследователь, которого тенистый послеполуденный лес предает беззаконному желанию. Эта надуманная опасность переполняет сознание женщин, не отошедших еще от этой встречи в лесных зарослях, где они почувствовали что-то от дикой охоты наших предков, когда красные глаза самца преследовали самку сквозь листву деревьев.

15 ноября.

Кассирши в Ошане здороваются с покупателями как раз в тот момент, когда отдав предыдущему клиенту кассовый чек, кладут вашу первую покупку на механическую дорожку. Напрасно находиться в их поле зрения в течение предыдущих пяти минут, именно в тот момент, когда они начинают регистрировать ваш товар, кажется, что они узнали о вашем присутствии. Эта странная и ритуальная слепота свидетельствует о том, что они подчиняются обязательному кодексу вежливости. С точки зрения маркетинга, мы существуем в тот момент, когда происходит обмен упаковок стирального порошка и йогуртов на деньги.

Надежда, всегда тщетная, ничего больше не записывать, больше не стараться быть "привлеченной", чем бы то ни было в уличном людском потоке, который я встречаю и в котором, с точки зрения других людей, я составляю неизменную часть.

2 декабря.

На встречу с Таслимой Насрин в центре "Жоржа Помпиду" запрещен вход лицам без приглашения, которое предъявляют при входе вместе с удостоверением личности. Также обязательна проверка сумочек. Этот строгий контроль, кажется. забавляет приглашенных, радующихся при мысли о том, что они могут представлять опасность для окружающих. Все устраиваются в своих креслах. Разговоры и смех продолжаются. Запрет покидать зал до окончания мероприятия возбуждает: "Ты хочешь есть? Ну, придется потерпеть!" "Ты знаешь, мы заперты!" Возникает сильное ощущение, что ты подвергаешься опасности.

Пришли люди, которые должны расспрашивать Таслиму. Они уселись за стол на своеобразной сцене лицом к публике: французские писательницы, одна иранка и двое мужчин. Вот и сама Таслима Насрин: высокая, красивая и внешне абсолютно спокойная, одетая на манер индийских женщин. Она садится. Сзади нее, на корточках, располагается мужчина, ее переводчик. Первая из присутствующих писательниц начинает свою речь, рассказывая вибрирующим голосом, что вокруг нас, повсюду в этом зале находятся сотни ее книг и картин. Таслима делает заявление на английском, которое писатель Лесли Каплан принимается переводить. Кто-то из зала прерывает его, живо критикуя его перевод, и заявляет, что английский язык переводить абсолютно бессмысленно, так как "все его понимают". Зал, кажется, соглашается. Я спрашиваю себя, неужели я здесь единственный человек, который понимает не все.

Женщины и мужчины за столом расспрашивают теперь Таслиму Насрин о ее писательском призвании, о ее литературном стиле. Ее ответы кажутся спутанными, может быть из-за перевода, а может из-за условностей. Кто-то из приглашенных также задает ей вопросы, интересуется, существует ли, на ее взгляд, женский литературный стиль. Она отвечает, что женщины более внимательны по сравнению с мужчинами, что они должны найти свою собственную манеру письма, и что она не феминистка, а гуманист. Это такое мероприятие, где очень важно, чтобы все участники имели ощущение, что каждому из них отведена своя роль.