Воздушные разведчики   ::   Жарко Владимир Тимофеевич

В небе Восточной Пруссии Глебов не раз слышал предупреждения гитлеровцев:

– Ахтунг, ахтунг! Ин дер люфт Лихой Баб! [3]

Когда все вопросы взаимодействия были решены, «петляков» и 12 «аэрокобр» взлетели. Небо по-прежнему было ясным. Однако каждый из воздушных бойцов знал, что вскоре в этом безоблачном небе загромыхают взрывы снарядов и оно станет черным от разрывов. Но знали летчики и другое: этот вылет необходим для достижения успеха наземных войск, и к намеченной цели они шли уверенно.

После взлета капитан Глебов прошел с набором высоты на юго-запад, в сторону Кенигсбергского залива. Набрав около 6000 метров высоты, он в расчетной точке резко, со снижением, с приглушенными моторами начал выполнять разворот влево, в сторону Кенигсберга, для выхода на боевой курс первого захода. С этого направления часто летали вражеские летчики. Может быть, поэтому зенитчики, приняв его за своего, сначала молчали. А Глебов уже вывел машину на боевой курс. Капитан Шаповалов, больше для собственного успокоения, приговаривал:

– Так держать, командир! Идем точно по курсу. Аппарат включен, теперь уж не шелохнись, не то такие чудесные кадры смажем!

Поглядывая на летевших в стороне «аэрокобр», Глебов ждал, что небо вот-вот заклокочет разрывами, и он не сможет предпринять ни одного шага, чтобы уберечь «пешку» от попаданий. Но враг молчал. Он все еще считал самолет своим. И только в конце первого захода зенитчики разобрались в обстановке. Сзади слева вспыхнули разрывы.

Вышли на свою территорию. Глебов отвернул немного влево, а затем стал с набором высоты разворачиваться вправо для выхода на боевой курс второго захода.

– Ну, ребята, держись. Фашисты уже разобрались, кто мы такие, – сказал Глебов штурману и стрелку.

Вторую половину разворота выполнил со снижением, чтобы набрать запас скорости и обеспечить свободу маневра по скорости – он не приводил к разрыву между снимками на этой высоте, так как интервал между кадрами Шаповалов установил на максимальное перекрытие – «непрерывку».

Вышли на боевой курс второго захода. Самолет шел туда, откуда на него нацелились сотни стволов. Фашисты открыли огонь. Небо превратилось в ад. Разрывы зенитных снарядов подбирались к самолету все ближе. Вот его качнуло раз, другой. В крыльях стали появляться пробоины. Примерно на середине боевого курса машина вздрогнула особенно сильно. Глебов увидел в левом крыле, па месте звезды, рваную пробоину. «Пешку» начало сильно кренить влево. Глебов изо всех сил удерживал ее в горизонтальном полете, чтобы не допустить, как говорили воздушные разведчики, «штанов» между заходами.

А штурман уговаривал:

– Держи, Миша, держи! Уже немного осталось. Пленочка получится – высший класс. Пехотинцы нас на руках носить будут. Если довезем, конечно.

– Довезем! – отозвался Глебов. – Обязательно надо довезти.

К концу второго захода самолетом трудно было управлять – настолько он был изрешечен. Но моторы работали. Петр Шаповалов спросил командира:

– Выдержим еще один заход?

– Двух заходов все равно недостаточно.

Над заливом Глебов начал осторожный разворот влево на максимальных оборотах моторов, стараясь набрать хоть немного высоты для выполнения противозенитного маневра до включения аппаратов. Рядом летел со своим ведомым Иван Лихобабин. Он показал большой палец: хорошо, мол, так держать! Командная радиостанция на «пешке» вышла из строя еще в начале захода, и летчикам приходилось объясняться на пальцах.

Глебов вывел Пе-2 на боевой курс последнего захода. Штурман доложил о включении аппаратов. Летчик триммерами снял нагрузку с рулей управления. Стало легче удерживать самолет на прямой. «Пешка» шла навстречу бушевавшему огню.

Но вот зенитки прервали стрельбу. Глебов понял, что фашисты решили для верности бросить на разведчика истребителей. Было это ясно и летчикам Лихобабина.