Враги, История любви   ::   Зингер Исаак Башевис

"Если бы хотели, то имели бы. Я подыскал для вас отличную женщину, но вы же не желаете даже посмотреть на нее! Чего вы боитесь? Никто и не думает силой тащить вас под венец. Итак, ваш адрес?"

"Ей Богу, это ни к чему".

"Я настаиваю, что бы вы дали мне ваш адрес. Записная книжка у меня с собой. Ну!"

Герман дал ему адрес в Бронксе.

"А ваш соотечественник, как его зовут?"

"Джо Прач".

"Прач. Необычная фамилия. Как это пишется? Я велю поставить там телефон, а счет вы пришлете сюда, в контору".

"Вы не можете сделать это без его согласия".

"Ему какое дело?"

"Звонки пугают его. Они напоминают ему о лагере".

"У других беженцев есть телефоны. Поставьте его в вашей комнате. Ему это тоже пригодится. Если ему станет плохо, он сможет в любую минуту вызвать врача. Чушь! Люди свихнулись! Вот почему на нас каждые несколько лет обрушивается война; вот почему выплывают люди вроде Гитлера. Я настаиваю на том, что бы вы каждый день шесть часов проводили в конторе - мы так договорились. Я плачу за аренду и вычитаю эти деньги из налогов. Но если контора всегда закрыта, то это уже не контора. У меня и без вас забот хватает".

Рабби Ламперт сделал паузу; потом он сказал: "Я хотел, чтобы мы стали друзьями; но в вас есть что-то такое, что очень затрудняет дружбу. Я мог бы во многих вещах помочь вам, но вы замкнуты, как устрица. Что это за тайны, что вы прячете за семью печатями?"

Герман ответил не сразу. "Каждый, кто пережил то, что пережил я, больше не принадлежит этому миру", - сказал он наконец.

"Пустые слова. Вы так же принадлежите этому миру, как мы все. Вы могли тысячу раз быть на волосок от смерти, но до тех пор, пока вы живы и едите и ходите и - пардон - посещаете туалет, вы так же состоите из плоти и крови, как любой другой. Я знаю сотни людей, которые пережили концентрационные лагеря, некоторые из них практически уже были на пути к печам - они находятся в Америке, они ездят на автомобилях, они делают свои дела. Или вы в этом мире, или в том. Вы не можете одной ногой стоять на земле, а другой на небесах. Вы ломаете комедию, вот и все. Но почему? По крайней мере со мной вы можете быть откровенны".

"Я откровенен".

"Что расстраивает вас? Вы больны?"

"Нет. Вообщем-то нет".

"Возможно, вы импотент. Это нервное, это не врожденное".

"Нет, я не импотент".

"Что же тогда? Ну, я не хочу навязывать вам дружбу. Но я сегодня же закажу вам установку телефона".

"Пожалуйста, подождите с этим еще немного".

"Почему? Телефон - не нацист; он людей не пожирает. Если у вас невроз, сходите к врачу. Может быть, вам нужен психоаналитик. Такая мысль не должна пугать вас. Это не означает, что вы сумасшедший. Лучшие люди ходят к психоаналитикам. Даже я ходил одно время. У меня есть друг, доктор Берховски - он из Варшавы. Если я пошлю вас к нему, он не возьмет с вас много".

"Честно, рабби, мне ничего не нужно".

"Прекрасно, ничего. Моя жена тоже всегда утверждает, что ей ничего не нужно, и все-таки она больная. Она зажигает плиту и уходит в магазин. Она включает воду в ванной и накрывает тряпкой аварийной слив. Я сижу за письменным столом и вдруг вижу на ковре лужу. Я спрашиваю ее, зачем она вытворяет такие вещи, а она впадает в истерику и проклинает меня. Для подобных случаев у нас и существуют психотерапевты - они должны помогать нам, прежде чем мы заболеем настолько, что нас придется изолировать".

"Да, да".

"Да - пустое слово. Дайте-ка посмотреть, что вы там написали".

Глава вторая

1.

Каждый раз, когда Герман говорил, что уезжает продавать книги - он проводил ночи у Маши в Бронксе. В ее квартире у него была своя комната. Маша годы провела в гетто и концлагерях и выжила. Она работала кассиршей в кафетерии на Тремонт-авеню.