ЗАПИСКИ СТРАНСТВУЮЩЕГО ЭНТУЗИАСТА   ::   Анчаров Михаил Леонидович

Аннотация: Последняя книга трилогии «Самшитовый лес», «Как птица Гаруда», «Записки странствующего энтузиаста».

---------------------------------------------

Михаил Леонидович Анчаров

ЗАПИСКИ СТРАНСТВУЮЩЕГО ЭНТУЗИАСТА

Моему сыну Артему посвящается трилогия о творчестве – «Самшитовый лес», «Как птица Гаруда» и эти «Записки странствующего энтузиаста».

ОТ АВТОРА



В этом романе встречаются имена Сапожникова, Громобоева, Миноги, Зотова и других –из предыдущих романов трилогии о творчестве.



В руке войны не будет той неисчерпаемой упорности, как в руке мира.

Н. Рерих

ПРОЛОГ

… Пустота в его мозгу, накрытом чашей черепа, забирала тепло из клеток мозга. Электронный газ свободно метался в его пустой башке, складываясь во что попало, и был похож на что угодно.

Электронные облака складывались в то, что было угодно всему живому, что населяло Землю и ее окрестности – всю гигантскую утробу космоса, с его раем, адом и бесчисленными сгустками копошащихся галактик, часть которых схлопнулась и уже не светилась ни фига.

И вся гигантская утроба космоса, вся плацента, где зарождалась Новая Вселенная, все огромное брюхо – неслышно и грозно тряслось от хохота, расставаясь со своим прошлым, но расставаясь медленно.



Часть I. Вер спор – звук воль

Глава первая. Переломы



1

Дорогой дядя!

Я тогда был еще молодой умник и старался понять, каким из двух способов лучше забыть свои неприятности: читать книжки, где персонажам было еще хуже, чем мне, или такие, где они испытывали неслыханные радости? – И я читал все подряд, проверяя эффект на собственной шкуре.

И я заметил одну странную вещь. Либо то, что я читал, было – гипноз, либо – наркоз. Гипноз понуждал меня действовать, будто я чья-то вещь, а под наркозом я сам собой не владел.

Гипноз заставлял меня совать нос в чужие неприятности, а наркоз – облизываться на чужие блаженства.

И я думал – а когда же мной займутся? Когда же я? Или им на меня начхать?

А реальная жизнь пихала меня локтями и коленками, наступала на любимые мозоли, била под дых и в душу, и все время хотелось есть. Каждый день. И то, что я читал, никак не удавалось применить к моим реальным обстоятельствам.

Так на диете и жил, и на фига вообще это дело – книжки?

И только эффект от некоторых книг бывал совершенно неожиданный. Они были не гипноз и не наркоз. Они не заставляли чересчур влезать в чужие беды, не наматывали мне кишки на карандаш и не тренировали мою способность к страху и состраданию.

Но они и не делали меня блаженным дурачком, который побывал в раю, а вернувшись на землю, вопиет от ужаса, и теперь его соплей перешибешь. Как того императора Наполеона при Ватерлоо.

Нет. Книги, о которых я хочу сказать, это были странные книги. Они не трактовали вопросы чести, мести, сострадания, страха, совести или там – «давайте полюбим друг друга». Но все это возникало как дополнительный эффект, как функция чего-то более важного.

Они не доказывали мне, что люди, живущие в одной местности, лучше людей, живущих в другой, или что наши не хуже ваших. Они не подмигивали мне: «Мужчина, Вы меня понимаете? Но это между нами, Ваше-Вашество, только для Вас, для своих-с. Мы же с вами интеллигентные люди-с, говорю Вам, как дворянин дворянину-с, или батрак-с батраку-с», – это все равно, и не вызывали вожделений телесных или духовных, которых нельзя удовлетворить без телесного или духовного срама.

И я перед этими книгами не держал экзамена. Так что же это были за книги?

Это были книги, авторы которых не считали меня дураком и давали мне силы выдержать жизнь.

В них не было похабной ухмылки над слабым, и они не лизали задницу у сильного.

Эти странные книги говорили мне: «Очнись, малый!» И равно спасали меня от отчаяния и эйфории.