Завоеватели   ::   Мальро Андре

) Столик без скатерти заставлен тарелками, чашечками с соусом; плетёные кресла. Свет электрических лампочек, во множестве привешенных к потолку, дробит черноту ночи. Комната заполняется шумом голосов, но его перекрывают разрывы петард, стук костяшек домино, удары гонга и завывания однострунной скрипки. Вентиляторы тщётно пытаются разогнать горячий воздух.

Бульдог — хозяин ресторана, выполняющий роль переводчика, — говорит мне полушёпотом, с сильным акцентом:

— На этой неделе сюда приходил ужинать господин директор французской больницы…

Он, кажется, очень гордится этим, но самый пожилой из его друзей прерывает:

— Скажи им, что…

Жерар тут же сообщает, что я знаю кантонский диалект; заметно, что они проникаются ко мне симпатией. Начинается разговор — демократическая болтовня, «права народа» и т. п. У меня складывается очень чёткое ощущение, что единственная сила этих людей — это смутное желание перемен; единственное, что они действительно осознают, — это пережитые ими страдания. Я думаю о провинциальных комитетах во времена Конвента — но эти китайцы так изысканно вежливы, и это так странно контрастирует с их привычкой шмыгать носом. Как все они верят в силу слова! И вероятно, они не готовы к чёткой и к упорной деятельности технических комитетов, которым посылают свои доллары!

Вот в беспорядке всё, что они узнали сегодня:

Во всех городах Китая англичане поспешно укрываются на территории иностранных концессий.

Крупные объединения грузчиков приняли решение, что каждый из их членов будет вносить пять центов в день в фонд помощи забастовщикам Гонконга.

В Шанхае и Пекине готовятся грандиозные демонстрации протеста против жестокостей, совершённых иностранными империалистами, и во славу свободы Китая.

В южных провинциях идёт массовая запись добровольцев.

В кантонскую армию только что доставлено из России большое количество оружия и боеприпасов.

И ещё тщательно выписанное большими иероглифами:

В Гонконге обязательно будет отключено электричество.

Вчера было совершено пять террористических актов. Серьёзно ранен начальник полиции.

Видимо, город находится на грани нехватки воды.

И наконец, новости о внутренней политике; почти все они имеют отношение к человеку, которого зовут Чень Дай.

Отужинав, мы с Жераром спускаемся вниз, где летают в низких поклонах белые рукава; решаем немного прогуляться. Свежо; сирены кораблей, стоящих вблизи, на реке, своим протяжным рёвом, далеко разносящимся во влажном воздухе, заглушают время от времени гам китайских ресторанов.

Жерар, чем-то явно взволнованный, идёт справа. Сегодня он много выпил…

— Вам нехорошо?

— Нет.

— Вы чем-то встревожены?

— Да.

Едва ответив, он осознаёт грубость своего тона и тут же добавляет:

— Есть отчего…

— Но они, кажется, были в восторге?

— Что с них взять!

— И новости хороши.

— Какие?

— Да те, что они нам сообщили, чёрт возьми! Остановка Центральной электростанции, водо…

— Так вы не слышали, что говорил мой сосед?

— Я вынужден был слушать своего, он рассказывал о своём отце и о революции…

— Он говорил, что Чень Дай, без сомнения, вскоре открыто выступит против нас.

— Ну и что?

— Как это — ну и что? Вам этого мало?

— Может быть, и не мало, если бы я…

— Говоря коротко, он самый влиятельный человек в Кантоне.

— В чём это проявляется?

— Не могу объяснить. Впрочем, вы ещё много о нём услышите; будьте спокойны, это духовный вождь всех правых в партии. Друзья называют его китайским Ганди. Они, правда, ошибаются.

— Если конкретно, чего он хочет?

— Конкретно! Сразу видно, как вы молоды… Я ничего об этом не знаю. Он сам, возможно, тоже.

— Но чем он вам мешает?

— У нас были довольно напряжённые отношения.