Живи с молнией   ::   Уилсон Митчел

Я с радостью буду там работать. Все, что поможет разъяснить эту путаницу, можно только приветствовать. Но уж, само собой, сделано это будет не в Вашингтоне.

– Все-таки такой организации нужен человек, знающий в Вашингтоне все ходы и выходы, – возразил Тони. – Такой, который умел бы здесь ориентироваться. Это мне как раз подошло бы. Вы ведь знаете людей, которые занимаются организацией этого дела. Не могли бы вы меня туда устроить?

Эрик отвернулся.

– Не выпить ли нам кофе, Тони? Мы поговорим об этом в другой раз.

– Почему же в другой? – настаивал Тони, хватая его за руку. – Вы не хотите замолвить за меня словечко?

– Тони, там вам не место. Вы ведь даже не знаете толком, на чьей вы стороне. Если уж говорить прямо, то вам наплевать и на ту и на другую сторону, вы просто хотите как-то убить время. Работу свою вы любить не станете. А здесь нужен человек, несущий в себе давнишний гнев. И Вашингтон знать ему вовсе не обязательно. Ему нужно почаще поднимать свой голос. Такие речи должны все больше и больше тревожить Вашингтон, и в конце концов он возненавидит этого человека, так что это дело не для вас. Вы ведь не сможете долго идти с нами в ногу.

– Благодарю, – насмешливо сказал Тони. – Я помню время, когда положение было несколько иным. Вы не постеснялись попросить меня об одолжении – пустяковом одолжении: сломать в угоду вам всю мою жизнь как раз в такой момент, когда все, что я хотел, было почти у меня в руках. – Он снова взглянул на Лили. – Когда речь шла о ваших интересах, вы ни с чем не считались.

– Мне очень грустно, что вы так думаете. Тони.

– А вы не грустите, лучше сделайте что-нибудь для меня.

– Тони, такие места нельзя распределять в порядке услуги. Чем больше вы настаиваете, тем больше я убеждаюсь, что вы не годитесь для этой работы. А если говорить о том злополучном лете, так вы не делали мне никакого одолжения. Просто я вас заставил, вот и все.

Тони отвернулся, и Эрик разозлился на себя.

– Простите меня, Тони, я не то хотел сказать.

Тони молчал; он чувствовал себя слишком униженным.

– Мы с вами больше не увидимся, Тони. Я завтра уезжаю.

– Прощайте, – холодно пробормотал Тони, едва шевеля губами.

– Тони, ради бога…

Эрик взял его за плечо и повернул к себе, но Тони не смягчился. Эрик вдруг вспомнил то первое лето, когда они работали вместе. В те времена он, когда ему чего-нибудь хотелось, сердился и шел напролом, пока не добивался своего. Какова была бы его судьба, если б он молча, с достоинством замыкался в себе, как Тони? Нет, Тони, конечно, не годится для такой работы.

Что его сделало таким, думал Эрик. Богатство? Нет, это слишком простой, наивный ответ. Сколько Эрик его помнил, Тони всегда пасовал в решительные минуты. Человек не может утвердить себя в жизни, если, борясь с людьми за осуществление своих целей или отстаивая свои убеждения, он не вкладывает в эту борьбу всю свою душу, не отдает ей все свои силы. Как-то давно Фокс сказал, что у Тони слишком большой выбор; вместо того чтобы черпать в этом силу, он выбирает только возможности для отступления.

Эрик отошел и взял пальто и шляпу. Он остановился у кресла Эдны, наклонился и нежно прикоснулся губами к ее щеке.

– Прощайте, Эдна. Идем, Сабина.

Сабина стала одеваться; он молча следил за ней глазами. В эту минуту Эрик заметил, что Лили смотрит на него понимающим взглядом. Они грустно улыбнулись, потом простились, молчаливо поблагодарив друг друга за поддержку и сочувствие, и пожалели, что за столько лет не успели как следует узнать друг друга. Узнать просто по-человечески, и больше ничего, – говорили их улыбки.



18



Эрик и Сабина вышли на улицу, свернули в восточном направлении и некоторое время шли молча. Вечер был тихий и холодный.