Живи с молнией   ::   Уилсон Митчел

 – Ничего, не робей! Когда станет невмоготу и все будет казаться в черном свете, думай о Копернике.

– Какого черта, он давно умер.

– Верно! – ликующе воскликнул Морроу. – Ну и умище у тебя – прямо стальной капкан. Далеко пойдешь. Ну пока, увидимся на ближайшем заседании Физического общества.

Морроу вышел, сгибаясь под тяжестью своей ноши, и Эрик остался один. Он поглядел на четыре пустых стола и подумал о тех людях, с которыми ему придется работать. Вдоль стен тускло поблескивали пыльные стеклянные шкафы – там стояли приборы, демонстрируемые на лекциях студентам: гальванометры, блоки, весы, шкалы, измерительные линейки и камертоны. Впервые Эрик вдруг ощутил в себе мучительную неуверенность. Он снова взглянул на внушительные полки с книгами, которые ему предстояло прочесть и понять, и поразился своей безрассудной самонадеянности. Даже при мысли о том, что нужно еще попробовать третий ключ, лицо его не прояснилось, и щелканье замка, отдавшееся громким эхом в гулком коридоре, не могло отвлечь его мыслей от книжных полок.

Он снова медленно вошел в комнату и долго глядел на книги, читая и перечитывая заглавия на корешках. Наконец он решительно вынул ту самую объемистую монографию, которая произвела на него такое гнетущее впечатление, и, взяв ее под мышку, зашагал к лифту. И хотя это был всего третий этаж, он вставил свой ключ в скважину для вызова и, ожидая, пока лифт, его собственный лифт, спустился вниз, принялся тихонько, но уверенно насвистывать сквозь зубы. Книга оказалась совсем не такой тяжелой, как он думал.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1



В тот день, когда у профессора Фокса был назначен прием, которым он отмечал каждый год начало занятий, Эрик проснулся в таком волнении, словно в его жизни должен был произойти решительный поворот. Ему предстояло впервые встретиться с людьми, с которыми придется работать не один год. В общежитии бурлила шумная жизнь – в коридоре слышался топот ног, голоса, смех; с теннисных площадок непрерывно доносился глухой стук мячей. Занятия должны были начаться через два дня, и всю прошлую неделю в общежитие съезжались его обитатели.

Погода переменилась: после чудесных теплых дней наступила жара и духота. Раскаленное небо подернулось дымкой, сквозь которую пробивались неяркие, но палящие лучи солнца.

В половине двенадцатого в комнату Эрика вошел аспирант последнего курса Томми Максуэл, высокий молодой человек с лицом грустного клоуна и копной жестких рыжих волос.

– Вы Горин, не так ли?

Эрик кивнул.

– Меня зовут Максуэл. Фокс сказал мне, где вас найти, и велел взять на свое попечение. Мы можем отправиться к нему вместе, если вы не против.

Максуэл говорил медленно и тягуче, но лицо у него было живое и подвижное, и смеялся он быстрым беззвучным смехом. Эрик просиял; он был польщен этим визитом и рад, что проведет часы ожидания не один; кроме того, его томило любопытство.

– Скажите, – спросил он, – что будет вечером у Фокса? О чем там говорят, например?

Максуэл пожал плечами и усмехнулся.

– О чем угодно. Но если вы полагаете, что вас ждет что-то особенное, то ошибаетесь. До того как я поступил сюда в аспирантуру, я преподавал в Вашингтонском колледже и знаю, что такое профессорские приемы. Не ждите никаких чудес.

Эрик слегка нахмурился и порывисто отошел к окну.

Обернувшись, он пояснил Максуэлу:

– Я вовсе не думаю, что, как только я войду в комнату, все будут смотреть на меня с восхищением и спрашивать друг друга: «Кто этот замечательный молодой человек? До чего он, должно быть, талантлив, до чего умен!» Знаете, как мечтают в детстве.