Заговор на Нуич-стрит   ::   Мерфи Уоррен

Кто-то, может быть, попытается состряпать из этого судебное дело, но его удастся легко замять, если Бладнер быстро завоюет авторитет в профсоюзе, как это ему раньше всегда удавалось на региональном уровне.

Римо сделал правильный выбор. Делегаты на плечах внесли Бладнера на сцену, и ему пришлось постучать некоторых по затылкам, чтобы его поставили наконец на ноги. Когда Бладнер взошел на трибуну, зал взревел еще громче. Римо и Эйб обнялись.

Улыбаясь толпе, Римо тихо сказал Бладнеру:

– Эйб, от того, как ты будешь соблюдать нашу договоренность, зависит, как долго ты проживешь.

– Парень, я прекрасно это понимаю, – ответил Бладнер.

Обернувшись, Римо глянул через плечо на сидящих позади президентов братских транспортных профсоюзов. Они тоже оказались здравомыслящими людьми, хотя один сидел в несколько напряженной позе, оберегая от лишних движений все еще побаливающий позвоночник.

Когда восторг публики поутих, Римо крикнул в микрофон:

– Давайте проголосуем! Кто за то, чтобы избрать Эйба Бладнера президентом, скажите «да»!

Зал взорвался в едином «да»!

– Кто против, скажите «нет»!

Хохот встретил чье-то одинокое «нет».

– Итак, президентом избран Эйб Бладнер.

Опять последовала истерия приветственных криков.

Римо попытался утихомирить аудиторию.

– Прежде чем представить вам моего доброго старого друга Эйба Бладнера, я хотел бы сказать несколько слов.

Римо посмотрел на балкон, на места, где расположились кое-кто из жен делегатов, и подумал о Крис, которая сейчас ждет в аэропорту. Ждет, но так и не дождется. Вместо него на встречу явятся агенты ФБР, получившие анонимный телефонный звонок. На суде свидетельские показания Крис положат конец карьере президентов трех других профсоюзов транспортников. О какой карьере может идти речь после того, как станет известно, что они вложили деньги своих союзов в строительство здания для другого профсоюза? Автоматически отпадет и идея объединения в суперпрофсоюз. А через несколько дней прекратит существование некто, известный под именем Римо Джоунс. У его преемника будет новое лицо и, может быть, другой акцент. Но никогда не будет у него ни семьи, ни дома, никогда не сможет он съесть гамбургер, напичканный глютаматом натрия. Что ж, так тому и быть. Он останется тем, кто он есть, и ничего тут не переменишь.

– Хочу сказать вам то, во что сам глубоко верю, – спокойно начал Римо, безо всяких ораторских приемчиков. – Вам приходилось слышать массу рассуждений об Америке и ее богатстве, о ее приближающемся конце. Часто утверждают, что мы слишком богаты и поэтому зажирели и ослабели. Но скажите, откуда взялось все это богатство Америки? Вам кто-нибудь его преподнес? Ваши предки или вы сами нашли его на дороге? Нет, говорю вам, богатство страны – это вы сами. Это вы делаете ее сильной. Есть страны куда богаче нас, но взгляните на них: на Южную Америку, Африку, большую часть Азии, да и на некоторые регионы Европы. Нет, богатство страны в ее людях, в их готовности работать и зарабатывать себе и близким лучшую жизнь.

Сила страны не в запасах полезных ископаемых. Богатых ресурсами, но слабых и бедных стран полным-полно. Наша страна сильна тем, что дает человеку надежду на лучшее будущее. И сильные люди полагаются на это. Вы, собравшиеся здесь, представляете водителей. Они – частица этой надежды, надежда эта жива. И скажу вам честно и откровенно: отдать за это свою жизнь – большая честь.

Последняя фраза показалась кое-кому из присутствующих уж очень мелодраматической, но этим грешили все ораторы. До делегатов так и не дошло, что Римо говорил от чистого сердца.

Некоторым, правда, показалось, что в глазах Римо блеснули слезы. А кое-кто потом рассказывал, что Римо Джоунс, покидая новое здание на окраине Чикаго, плакал, не скрывая слез. Но никто его больше не видел.