Воспаленная линия горизонта   ::   Михалев Борис

Первое - благодаря слабости, второе - благодаря совести. Как таковое человеческое состояние между двух огней - возможность, реализация которой выводит за его рамки. Человек по преимуществу не животное и не бог. Подвешенность, неопределенность - единственное, что может его вполне характеризовать. Этого достаточно, чтоб ощутить рабство, но мало, чтобы понять, кто здесь, собственно, рабовладелец, а кто ты сам. То ли совесть - обуза, а слабость, возведенная в принцип, дает свободу, то ли свободу следует понимать как свободу от слабости. Ибо вечное стремление человека к гармонии тождественно с его стремлением к свободе первичного в себе самом от вторичного.

Бывает свобода страстности и свобода веры. Одна ставит внутреннее в зависимость от внешнего, для другой предшествующее всему объективное бытие Божие не нуждается в видимом подтверждении. От того, куда - внутрь или вовне - помещена личность, зависит выбранный тип свободы. Что признает человек для себя вторичным, то подавит решительно. И горе ему, если выбор сделан неправильно. Перестанет он тогда ценить и отвращения исполнится к предмету страсти. Ведь любить внешние мир и жизнь можно только, веря в мистическую высшую гармонию, по отношению к которой оба они частности служебного характера, в самих себе смысла и цели не содержащие. Иначе стоит лишь чуть задуматься, и не найдешь гармонии в мечущемся множестве фактов. И даже капля необъяснимой хаотичности способна будет отравить полноту бессознательного счастья. Любить человек способен только гармонию, а если и привязывается к чему-то дисгармоничному, то лишь в силу заблуждения относительно его сущности.

3.

Есть две точки, на которых единственно может базироваться любая из вариаций отождествляющего мировоззрения - наслаждение и страдание. Если я - сплетение мыслей, эмоций и телесных движений, то кроме этих двух нет и не может быть других действительно серьезных объектов моего интереса и мотивов деятельности. А так как эти двое - сиамские близнецы, и чем больше одно, тем больше второе, то возможно или, запасшись терпением на будущее страдание, рвануть в погоню за наибольшим наслаждением, или, наплевав на упущенные возможности, не спеша двинуться, исповедуя наименьшее страдание. Два, вроде бы, антипода - гедоника и рациональность. У каждого свои доводы, для одного неопровержимые, для другого - абсурдные:

- Как вы можете так бездарно прожигать жизнь?! Пренебрегаете здоровьем, благополучием и пр.. Разве не высшее благо - покой, семья, уверенность в завтрашнем дне?

- Вовсе нет. Ваше наслаждение хоть и растянуто длиннее по времени, т.е. больше количественно, но зато несравненно беднее качественно, т.е. менее интенсивно....и т.д. и т.п..

Что-то общее сквозит между этими двумя мировосприятиями, как между электрическими полюсами или качаниями маятника. Так, нарисованные на листе бумаги фигуры, как бы друг от друга не отличались, одинаково игнорируют третью координату. Когда же разговор заходит об вертикальной плоскости, они оба неизменно обращаются в ноль. Наслаждение как бы имитирует гармонию. С одной стороны оно дает нам понять, что есть нечто иное и лучшее, чем наше обыденное состояние, но с другой - посредством страдания, показывает, что источником то этого лучшего является вовсе не оно. Оно лишь отражает гармонию, но ее не содержит. Когда при взгляде в зеркало мы видим предмет за своей спиной, чтобы его взять надо повернуться в обратную сторону от зеркала, иначе ткнемся рукой в стекло. Жажда наслаждений - не факт, а наша интерпретация факта - дисгармонии бытия - истинное преодоление которой как раз требует устранить страсть.

4.