Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Она берет меня под руку, заглядывает в глаза, доброжелательно улыбается, но слова её не очень нежны:

— Алкаш несчастный!

Я делаю попытку оправдаться, ссылаясь на то, что в последних постановлениях пиво отнесено к безалкогольным напиткам, но тут же понимаю неуместность своих рассуждений, потому что Марина перебивает меня довольно неучтиво:

— Жадина! Не мог поделиться!

Сразу осознаю свою ошибку, предлагаю тут же, на улице, открыть ещё одну бутылку.

Марина не возражает, и мы идём к переправе через Русановскую протоку, по очереди глотая ледяное пиво прямо из горлышка, не обращая внимания на осуждающие взгляды прохожих.

В конце концов, неужели это преступление — выпить пива там, где тебе хочется? Ведь никто не знает и даже представить себе не может, что этот долговязый парень — инспектор городского угрозыска.

Видел бы это сейчас Каштанов!

Хотя, наверное, полковник понял бы меня. А вот у его заместителя майора Худякова взгляды на жизнь несколько иные. Мы даже удивляемся, почему майор так долго засиделся в уголовном розыске. Ему бы где-нибудь командовать батальоном — вот был бы порядок: все ходили бы строевым шагом, приветствовали начальство по уставу, точно и безоговорочно исполняли приказы и все распоряжения. Правда, я догадываюсь, почему Каштанов держит майора. Того хлебом не корми, а позволь составлять и требовать от всех письменные отчёты. Каштанова тошнит от бумажной кутерьмы, а Худяков чувствует себя в ней как рыба в воде. Ну, а то, что майор пытается иногда вмешиваться в оперативную работу, — не страшно: все равно никто, кроме начинающих лейтенантов, его всерьёз не воспринимает, но даже и этим хватает двух-трех месяцев, чтобы разобраться в ситуации и чётко определить место Худякова в нашей неофициальной табели о рангах.

Мы допиваем пиво уже на борту речного трамвая. Он ещё долго стоит, ожидая одиночных утренних пассажиров. Это начинает раздражать: вообще больше всего в жизни меня раздражает бесцельное ожидание, и, конечно, я люблю работу в угрозыске не только потому, что приходится решать бесчисленное количество сложных и даже головоломных вопросов, а и потому, что почти никогда не просиживаешь стулья в разных приёмных, перед нами быстро открываются любые двери. И я понимаю почему: в одном случае — из любопытства, в другом — от страха, в третьем — из уважения…

Но капитан речного трамвая не знает, что на борту его посудины сидит инспектор уголовного розыска. Ему все равно, инспектор ты или сам генерал, ему нужно выполнить план с минимальными потерями, — так зачем гонять полупустое судно?..

Наконец двигаемся.

Я смотрю, как Марина подставляет лицо свежему речному ветерку, как треплет он её длинные светлые волосы, и только теперь понимаю, что у нас впереди два долгих дня, сегодня пробудем на пляже до самого вечера, потом пойдём на последний сеанс в кинотеатр «Краков», а завтра…

Кстати, что завтра?

Я ласково касаюсь пряди её волос, Марина прижимается ко мне щекой, и я шепчу ей на ухо:

— А завтра?

Марина всегда понимает меня с полуслова, по крайней мере в большинстве случаев, поэтому и отвечает, не колеблясь:

— По грибы.

По грибы — это подарок мне.

Я — грибник, и все в управлении знают, что в милиции я фактически не по основному призванию — мне бы работать лесничим, дневать и ночевать в безграничной полесской дубраве. Но и я уверен, что никто из милицейских капитанов и даже майоров не разбирается так в груздях и подберёзовиках, маслятах и рыжиках. Особенно рыжиках. Нет на свете лучших грибов. И жареных, и солёных, и маринованных.