Ивэйн, или рыцарь со львом   ::   де Труа Кретьен

Для вас я честно потрудилась.

Вам, слава богу, пригодилась».

Едва простился рыцарь с ней.

Шум сделался еще слышней.

Ввалились прямо в зал вассалы.

У них в руках мечи, кинжалы.

Секиры, палицы, ножи.

Оруженосцы и пажи.

Все закоулки оглядели.

Ну что за притча, в самом деле?

Коня нашли мгновенно там.

Разрубленного пополам.

А рыцарь в руки не давался.

Где спрятался? Куда девался?

Он через дверь пройти не мог.

Сбиваются вассалы с ног.

Неужто дверка сплоховала?

Она без промаха, бывало.

Казнит непрошеных гостей.

Отведав мяса и костей.

А впрочем, дверка не повинна:

За ней другая половина.

Коня злосчастного нашлась.

Когда скотина не спаслась.

Неужто всадник жив остался?

И бестолково заметался.

По замку весь дворовый люд.

Проклятья незнакомцу шлют.

Кричат: «Куда бы мог он скрыться?

Ведь не могли бы раствориться.

Такие двери все равно.

Не то что в нашу дверь – в окно.

И птица бы не пролетела.

А человеческое тело?

Попробуй в щелочку пролезь!

Пожалуй, не помогут здесь.

Наихитрейшие уловки.

Ни землеройке, ни полевке.

Пожалуй, здесь не проскользнуть.

Накрыт гостям незваным путь.

И все же к нам проникло горе.

Хоть наши двери на запоре.

Скончался только что сеньор.

Убийца где же? Кроме шпор.

И кроме туши лошадиной.

Улики, что ли, ни единой.

И в спешке не оставил он.

В ловушку нашу завлечен?

Найти убийцу не пора ли?

Или нечистые украли.

Его, зловредного, у нас?

Такое видим в первый раз!»

В пылу бессмысленного гнева.

То вправо кинутся, то влево.

Суют носы во все углы.

Заглядывают под столы.

И под кровати, и под лавки.

Намяв бока друг другу в давке.

Бросаются во все концы.

Почти на ощупь, как слепцы.

В любую дырку тычут палки.

Рассудок потеряли в свалке.

И лишь девицыну кровать.

Стараются не задевать.

Вассалы не подозревали.

Кто там сидит на покрывале.

Вдруг рыцарь наш затрепетал:

Ни на кого не глядя, в зал.

Вошла прекраснейшая дама.

Она была красивой самой.

Среди красавиц всей земли.

Сравниться с нею не могли.

Прекраснейшие христианки.

И здешние и чужестранки.

Была в отчаянье она.

Своею горестью пьяна.

Брела, не говоря ни слова.

Убить себя была готова.

Отмечен скорбью бледный лик.

В устах прекрасных замер крик.

Вошла, вздохнула, покачнулась.

Без чувств упала, вновь очнулась.

Рыдая, волосы рвала.

Супруга мертвого звала.

Лежал в гробу сеньор покойный.

При гробе капеллан [19] достойный.

Он в облачении святом.

Как полагается, с крестом.

Свеча, кропильница, кадило.

Как провидение судило.

Бессмертный дух покинул плоть.

И да простит его господь.

Мессир Ивэйн внимал рыданьям.

Он тронут был чужим страданьем.

Подобный плач, подобный крик.

Не для стихов и не для книг.

И посреди большого зала.

Придворным дамам страшно стало:

Кровоточит мертвец в гробу.

Алеет снова кровь на лбу —

Наивернейшая примета:

Убийца, значит, рядом где-то.

И снова в зале беготня.

Проклятья, ругань, толкотня.

Так разъярились, что вспотели.

Ивэйну, впрочем, на постели.

Досталось тоже под шумок.

Отважный рыцарь наш не мог.

От палок длинных увернуться.

Нельзя ему пошевельнуться.

Вассалы бесятся, кричат.

А раны все кровоточат.

Мертвец как будто хмурит брови.

Окрашенные струйкой крови.

Сойти с ума недолго тут.

Никак вассалы не поймут.

Что происходит в этом зале.

Переглянулись и сказали:

«Когда убийца среди нас.

Его, наверно, дьявол спас.

От нашей справедливой кары.

Тут явно дьявольские чары!»

И закричала госпожа.

От гнева дикого дрожа.