Витязь в барсовой шкуре   ::   Руставели Шота

Укажи, искать нам где?»

Молвил царь: «Мне дочь сказала правду. В скорби смысла мало.

Здесь змея являла жало, — это был нечистый дух.

Мне мой враг был с неба свеян, это им я был осмеян.

Да блудит среди затей он, — чист мой взор и волен слух».

Позабыт им дух лукавый. Снова игры и забавы.

Песнопевец ищет славы. Закрутился акробат.

Юным царь велел и старым веселиться. Светлым чарам

Нет предела. Царским даром не один опять богат.

Автандил — полуодетый. Вкруг него играют светы.

Арфы звон и песни спеты. Вдруг гонец от Тинатин,

Черный раб в его покое: «Та, чей образ — лик алоэ,

Шлет веление такое: к ней иди, о, господин».

Светлой вестью очарован, Автандил встает, взволнован.

Тот наряд, что облюбован, самый лучший, он надел.

Видеть розу, быть с любимой, в том восторг незаменимый.

С красотою несравнимой быть — пленительный удел.

Автандил идет к ней смело. Ни пред кем не оробела

Мысль его. И пусть горела много раз слеза о ней,

Хочет видеть лик певучий той, чье пламя — свет горючий

Молний, рвущихся из тучи, кто горит луны сильней.

Та жемчужина жемчужин. С горностаем свет тот дружен.

Смотрит взор обезоружен. Ткань на нежной — без цены.

Сердце жгущие ресницы — словно ночь вокруг зарницы.

Шея млечна у царицы, косы тяжкие черны.

Хоть одета в свет коралла, но печали не скрывала,

Автандила привечала, сесть велит ему она.

Юный сел пред ней смиренно. Сердце любит, сердце пленно.

Взор во взор глядит забвенно. Мысль усладой зажжена.

Витязь молвит: «Ты, златая, светишь, страхи рассевая.

Вот, я нем. В зарю вступая, месяц солнцем вмиг сожжен.

Я не мыслю на досуге. Я не вихрь на вольном луге.

Но в каком волшебном круге, чем твой грустный ум смущен?»

Вот изящными словами, выбрав их, как меж цветами

Те, что ярче лепестками, привлекают больше глаз,

Дева молвит: «Хоть со мною не одною ты стеною

Разделен, но я, не скрою — страх твой странен мне сейчас.

Но скажу сперва пред другом, чем терзаюсь, как недугом.

Помнишь день, когда над лугом, близ утеса, над рекой,

Над водой реки хрустальной некий витязь был печальный,

Как слезу с слезой хрустальной лил он, мучимый тоской,

С той поры томлюсь всегда я. Мысль о нем, не уставая,

Жалит, жалит, точно злая быстролетная оса.

Знаю я, что ты из смелых. Так ищи его в пределах.

Всей земли — до тучек белых, что восходят в небеса.

Сердце в чувстве сердцу радо. Хоть меж нас была преграда,

Но без слов, лишь силой взгляда, увидала ясно я,

В одиноком отдаленьи, что в любовном ты плененьи,

Что горишь в изнеможеньи, и дрожит душа твоя.

Видим зорко мы друг друга. Будет мне твоя услуга

Точно витязю кольчуга, — и к тебе идет она.

Ты ведь витязь несравненный. И, любя, ты любишь, пленный.

Витязь тот — твой брат забвенный. Мысль искать его должна.

Ты любовь мою удвоишь. Скорбь мою ты успокоишь.

Злого демона укроешь. И фиалками маня,

Свеешь розы, расцветишься. И потом ты озаришься.

Лев, ты к солнцу возвратишься, встречу, встретишь ты меня.

Так ищи же мне в угоду. Трижды год уйдет пусть к году.

Но не канул же он в воду. Если ты найдешь его,

Приходи, увенчан славой. Если ж нет, он дух лукавый.

К розе нежной холод ржавый зла не свеет своего.

Мой расцвет не затемнится. О, клянусь, любовь продлится.

Пусть хоть солнце воплотится, мужем став, — с ним сердце слив,

Преисподняя пусть злая отсечет меня от рая,

В сердце мне любовь, терзая, смертью внидет, нож вонзив».

Витязь молвил: «Лик денницы! Почему дрожат ресницы?

Почему агат царицы в трепетаньи огневом?

Заслужил ли подозренье? Смерти ждал, — и жить веленье

Получил. В повиновеньи буду я твоим рабом».

Он сказал еще: «Златая! Ты заря, ты солнце рая.

Бог всевышний, создавая, быть тебе здесь солнцем дал.