Золотой осел   ::   Макиавелли Николо

То бледнел, как мел,

То от стыда краснел до слез я снова

И все молчал, как будто онемел.



А дева засмеялась: «Право слово,

Не умирай от страха. Глянь: стою,

Не замышляя ничего дурного.



Но в сем необитаемом краю

Мои слова, сам убедишься, вещи.

Услышишь ты историю свою.



Здесь видится отчетливей и резче.

Итак, рассказу моему внемли.

Прелюбопытные услышишь вещи.



Когда владыкой неба и земли

Юпитер не был, с острова родного

Цирцею силы рока унесли.



Но меж людей не находила крова,

За злое волшебство свое молвой

Ославленная, и скиталась снова.



Но тут не сыщешь ни души живой.

Волшебница утешилась и вроде

В сем буреломе обрела покой.



И поселилась мирно на природе,

Дабы подале от мирских сует

О человеческом злословить роде.



Не ведает об этом царстве свет.

Сюда дорога для людей закрыта,

А кто вошел — назад дороги нет.



И в доме, от зенита до зенита,

Пастушки-девы, в их числе и я,

Цирцею охраняют, будто свита.



И вот еще комиссия моя:

По зарослям, расселинам, дорогам

Вожу зверей, питая и поя.



Но это попеченье — о немногом.

И я гуляю средь пещер и скал —

Всенепременно с факелом и рогом,



Чтоб заплутавший кролик иль шакал,

О местонахожденье нашем судя,

По рогу иль огню, тропу сыскал.



И наперед тебе отвечу, буде

Захочешь знать, что за зверье вокруг:

Днесь — звери, ну а прежде были — люди,



Такие ж в точности, как ты, мой друг.

А не поверишь — погляди, как стадо

К тебе спешит угодливее слуг.



Оно приходу человека радо,

На задних лапках перед ним служа.

Твоей тоски, как лакомства, им надо.



Пришли они, как ты, и госпожа

Их палочкой волшебной превратила

Того — в медведя, а сего — в ежа.



Кто смотрит весело, а кто уныло.

И всякого в подобного зверька

оборотить — волшебницына сила!



Ну, говорить достаточно пока.

Не то умрешь в придачу к прочим бедам.,

Пригнись-ка и иди исподтишка.



По счастию, Цирцее ты неведом.

Со стадом, чтобы проскочить тайком,

Ступай безропотно за мною следом.



Согнулся, опустился я, как ком,

И, от натуги потный и багровый,

В компании с теленком и быком



Пошел на четвереньках за коровой.



Оборотивши спину в темный купол,

Как зверь, я поспешал и неспроста

Tо нос я, то макушку щупал.



По-прежнему ли маковка чиста?

И не растет ли у меня на теле

Щетина или кисточка хвоста?



И то сказать: признайтесь, неужели

Строптивую осанку поборов,

На четвереньках этак не пыхтели?



Так, целый час натуги и трудов —

И мы остановились. Меж валами

Лежал наполненный водою ров.



Его внезапно осветило пламя.

Но, факельный огонь хотя не гас,

Казалось, тьма сплошная перед нами.



Чу! Долетел с той стороны до нас,

Стоявших в ожиданье на дороге,

Как ветерок, прошелестевший глас.



Еще маячил факел, и в итоге

Я, поглядевши пристально вперед,

Узрел великолепные чертоги.



Под портиком виднелся пышный вход,

Но жердочка, положенная хило,

Нас вынуждала к переходу вброд.



Пустились вброд и серна, и кобыла.

И только дева легкая одна

По шаткому мостку переходила.



На берег выполз я, хлебнув сполна.

А рядом то ли стало, то ли стая

За мною резво выбралась со дна.



И наша проводница дорогая

Препроводила, молчаливых, нас

И погасила свет, меня скрывая



От пристальных волшебницыных глаз,

И в темноте не понял я, откуда

Свистящий глас донесся в первый раз.



Не понимая, хорошо ли, худо

Я на дворе просторном без дерев

Остановился в ожиданье чуда.