Бог - император Дюны   ::   Херберт Фрэнк

Я даю вам Золотую Тропу. Таков мой дар. Никогда у вас больше не будет той временной согласованности, что прежде.

Языки пламени затмили его зрение. Агония слабела, но он все еще чувствовал запахи и с жестокой резкостью слышал звуки. И Айдахо, и Сиона дышали быстро, неглубоко и прерывисто. Странные ощущения извилисто заструились сквозь Лито – физическое ощущение костей и суставов, более в нем не существующих.

– Смотри! – сказала Сиона.

– Он распадается, – это голос Айдахо.

– Нет, – это голос Сионы. – Внешнее спадает. Смотри! Червь!

Лито почувствовал, как его отпускает мучительная боль, как частями его тела овладевает мягкая теплота.

– Что это за дырки в нем? – это голос Сионы.

– По-моему, там была песчаная форель. Видишь, какие у них очертания?

– Я здесь, чтобы доказать, что один из моих предков не прав, – проговорил Лито (или подумал, что проговорил, что было одно и то же, поскольку дело касалось его дневников). – Я рожден человеком, но умру я не как человек.

– Я не могу смотреть, – сказала Сиона.

Лито услышал, как она отворачивается, как скрипнули камешки. – Ты все еще здесь, Данкан?

– Да.

«Значит у меня все еще есть голос.»

– Посмотри на меня, – сказал Лито. – Я – кровавый кусочек пульпы в человечьем чреве, кусочек не больше ягоды. Посмотри на меня, говорю я!

– Я смотрю, – судя по голосу Айдахо был близок к обмороку.

– Ты ожидал великана, а нашел – карлика, – проговорил Лито. Теперь ты начинаешь понимать, какая ответственность за сделанное ложится на тебя. Что ты сделаешь со своей новой властью?

Затем долгое молчание, затем голос Сионы:

– Не слушай его! Он сумасшедший!

– Разумеется, – ответил Лито. – Когда в сумасшествии есть своя система, то это – гениальность.

– Сиона, ты это понимаешь? – спросил Айдахо. Какой он жалобный – голос гхолы.

– Она понимает, – ответил Лито. – Это по-человечески, повергать свою душу в кризис, которого не предвидел. Это путь, по которому всегда идут люди. Монео под конец это понял.

– Хотелось бы мне, чтоб он поскорее умер! – голос Сионы.

– Я – Расчлененный Бог и вы не можете собрать меня в единое целое, – сказал Лито. – Данкан! По-моему, из всех моих Данканов, я ОДОБРЯЮ тебя больше всего.

– ОДОБРЯЕШЬ? – что-то от прежней ярости опять прорезалось в голосе Айдахо.

– Есть магия в моем ОДОБРЕНИИ, – сказал Лито. – В волшебном мироздании все возможно над твоей жизнью будет довлеть гибель Оракула, а не моя. А теперь, видя причудливые формы таинств, попросишь ли ты, чтобы я их развеял? Я бы хотел это только усилить.

ДРУГИЕ внутри Лито начали заново себя утверждать. Он начал терять свое место среди них, потому что терялась та общность взаимоподчиненного множества, на которую опиралось его собственное «я». Они заговорили языком постоянных «ЕСЛИ». «Если бы только…», «если бы мы всего лишь…». Он хотел окликнуть их, чтобы они замолчали.

– Только дураки предпочитают прошлое!

Лито не знал, выкрикнул он это на самом деле или только мысленно. В ответ наступила мгновенная внутренняя тишина, соответствующая внешней тишине и он почувствовал, что некоторые нити его прежнего «я» до сих пор не повреждены. Он попытался заговорить и понял, что у него это действительно получается, когда Айдахо сказал:

– Слушай, он старается нам что-то сказать.

– Не бойтесь икшианцев, – проговорил Лито, сам услышав, что голос его звучит. – Они способны делать машины, но они больше не способны сделать АРАФЕЛ. Я знаю. Я там был.

Он умолк, чтобы собраться с силами, но чувствовал, что его энергия иссякает, как он ни старается ее удержать. И опять внутри него поднялась разноголосица – голоса умоляющие и кричащие.

– Прекратите это дураковаляние! – окликнул он их – или подумал, что окликнул.