Еретики Дюны   ::   Херберт Фрэнк

Произнося это с намеренной желчностью, старая Преподобная Мать Шванги глядела с галереи третьего этажа на одинокого мальчика, игравшего на закрытой лужайке. Яркий полуденный свет планеты Гамму солнечными зайчиками отплясывал на белых стенах внутреннего дворика, наполняя все пространство ниже Преподобных Матерей таким сиянием, как будто на юного гхолу был специально направлен луч театрального софита.

«Израсходовали!» – подумала Преподобная Мать Лусилла. Она позволила себе коротко кивнуть, заметив, каким же холодным безразличием веет от манер Шванги и от выбираемых ею слов.

«Мы израсходовали наш запас – пришлите нам еще!»

Мальчику на газоне было на вид приблизительно двенадцать стандартных лет, но у гхол, с еще не пробужденной памятью об их исходной жизни, внешность может быть ох как обманчива.

Мальчик на миг отвлекся и поглядел на наблюдавших за ним с галереи. Крепыш, с прямым взглядом, настойчиво смотрящим из-под черной шапочки каракулевых волос. Желтый свет ранней весны отбрасывал небольшую тень у его ног. Открытые участки кожи у него загорели почти дочерна, но когда при легком движении голубой стилсьют чуть соскользнул с его плеча, там обнажилась бледная кожа.

– Эти гхолы не только дороги, они еще и крайне опасны для нас, – сказала Шванги.

Голос ее звучал ровно и бесцветно, обретая от этого еще большую властность – голос Преподобной Матери Наставницы, говорящей с послушницей. Для Лусиллы это было дополнигельным напоминанием, что Шванги входила в яростную оппозицию проекту гхолы.

Тараза заранее предостерегала Лусиллу:

– Она постарается переманить тебя на свою сторону.

– Одиннадцати неудач достаточно, – сказала Шванги.

Лусилла поглядела на морщинистое лицо Шванги, внезапно подумав: «Когда-нибудь я тоже стану старой и усохшей. И, может быть, приобрету такой же вес в Бене Джессерит».

Шванги была невысока, приметы ее старости были приметами долгого служения Ордену.

Из изученных ею заранее сведений, Лусилла знала, что под форменной черной абой Шванги скрывается костлявое тельце, которое редко кому-либо доводилось видеть, кроме обшивавших ее послушниц и скрещивавшихся с ней мужских особей. Широкий рот Шванги с двух сторон ограничивали старческие морщины, спускавшиеся к выпяченному подбородку.

В ее манерах было много суховатой резкости, которую непосвященные часто принимали за гнев. Командующая Оплотом Гамму больше других Преподобных Матерей заботилась о том, чтобы принадлежать самой себе.

Лусилле опять захотелось, чтобы она смогла ознакомиться в целом со всем проектом гхолы. Хотя, Тараза достаточно ясно провела границу:

– Шванги не следует доверять там, где дело касается безопасности гхолы.

– Мы считаем, что сами же тлейлаксанцы и убили большинство из одиннадцати предыдущих, – сказала Шванги. – Одно это свидетельствует о многом.

Лусилла, в тон Шванги, выбрала манеру спокойного, почти безмятежного, выжидания. Ее поза как бы говорила: «Я, может быть, намного младше тебя, Шванги, но я тоже полная Преподобная Мать». Она ощущала на себе пристальный взгляд Шванги.

Шванги видела голографические изображения этой Лусиллы. Но они не шли ни в какое сравнение с самим оригиналом.

Геноносительница высшего уровня, никаких сомнений. Затопленные синевой глаза, без маскирующих линз, кажутся пронзительными, и это хорошо сочетается с ее длинным овальным лицом. Сейчас, когда капюшон ее черной абы откинут, видны каштановые волосы, собранные в тугой узел, а затем широко спадающие по спине. Даже самое жесткое облачение неспособно полностью скрыть пышных грудей Лусиллы. Она происходила из генетических линий, знаменитых своими материнскими данными, и уже подарила Ордену трех детей, двух – от одного и того же производителя.

Да – каштанововолосая чаровница с полными грудями и расположенностью к материнству.