Под пологом пьяного леса   ::   Даррел Джеральд

После этого они опустили хохолки и тяжело вылетели из коробки; один из птенцов сел мне на руку, второй на голову. Тот, что сидел на руке, издал радостный, кудахтающий звук, бочком подпрыгнул к пуговицам на рукаве куртки и, снова задрав хохолок, принялся с ожесточением их клевать. Тот, что сидел на голове, захватил клювом изрядный пук моих волос и, поудобнее расставив лапки, попытался выдернуть их.

– Когда этот человек поймал птенцов? – спросил я у Яна, удивленный таким нахальством и доверчивостью птиц.

Последовал короткий разговор на испанском языке, затем Ян повернулся ко мне.

– Он говорит, что поймал их полчаса назад.

– Этого не может быть,– возразил я,– птицы ведь совсем ручные. Вероятно, они у кого-нибудь жили и недавно улетели из клетки.

– Да нет же, гуира всегда так себя ведут.

– Они всегда такие ручные?

– Да, птенцы гуира вообще никого не боятся. С возрастом они умнеют, но ненамного.

Птенец, сидевший на моей голове, убедился в невозможности снять с меня скальп, спустился мне на плечо и захотел узнать, насколько глубоко входит его клюв в мое ухо. Я поспешно снял его с плеча и посадил на руку, где сидел его брат. Они встретились так, словно не виделись целую вечность: подняв хохолки и нежно глядя друг другу в глаза, они заверещали со скоростью дрели. Когда я открыл дверцу клетки и поднес к ней руку, обе птички прыгнули внутрь и поднялись на жердочку с таким видом, словно родились в неволе. Удивленный такой беспечностью, я отправился на поиски Джеки.

– Пойди посмотри наше новое приобретение,– сказал я, увидев ее.– Настоящая мечта коллекционера.

– А что это такое?

– Пара птенцов кукушки гуира.

– А, ты имеешь в виду этих рыжих птичек,– разочарованно ответила Джеки.– Не нахожу в них ничего интересного.

– Да ты пойди и посмотри на них,– настаивал я.– Это в самом деле пара самых странных птиц, с которыми я когда-либо имел дело.

Гуира сидели на жердочке и охорашивались. Заметив нас, они на мгновение прервали свое занятие, окинули нас взглядом блестящих глаз, протрещали краткое приветствие и снова занялись туалетом.

– Да, вблизи они действительно более привлекательны,– согласилась Джеки.– Но все равно непонятно, чего ты с ними носишься.

– Ты не замечаешь в их поведении странностей?

– Нет,– ответила она, внимательно рассматривая птиц.– Мне очень нравится, что они ручные. Это избавит нас от кучи хлопот.

– В том-то и дело, что они совсем не ручные,– торжествующе заявил я.– Их поймали всего полчаса тому назад.

– Чепуха! – твердо возразила Джеки.– Ты только посмотри на них, сразу видно, что они привыкли жить в клетке.

– В том-то и дело, что нет. Если верить Яну, в этом возрасте они страшно глупые, их легко ловить, и они совсем как ручные. С возрастом они набираются ума-разума, но тоже не очень-то.

– Да, действительно очень странные птицы,– проговорила Джеки, пристально рассматривая их.

– Они кажутся мне не совсем нормальными,– заметил я. Джеки просунула палец сквозь сетку и поманила ближайшего птенца. Без малейших колебаний тот подскочил к решетке и подставил свою головку, как бы для того, чтобы ее погладили. Его братец, сверкая от возбуждения глазами, немедленно взобрался ему на спину и потребовал свою порцию ласки. Так они сидели один на другом, забыв обо всем и слегка раскачиваясь взад-вперед, а Джеки почесывала им шейки. Птенцы с наслаждением принимали массаж, хохолки их постепенно поднимались, головы запрокидывались клювом вверх, глаза закатывались в экстазе, перья на шее вставали торчком, и сами шейки вытягивались все больше, напоминая уже не шеи птиц, а какие-то покрытые перьями шеи жирафов.