Нечаянная Радость   ::   Могилевцев Сергей

СЕРГЕЙ МОГИЛЕВЦЕВ



Н Е Ч А Я Н Н А Я Р А Д О С Т Ь



рассказ



- Скажите, – спросили у него, – вы были когда-нибудь счастливы?

- Зачем это вам? – улыбнулся он следователю.

- Мы хотим знать о вас все, – ответил следователь, затягиваясь сигаретой, и выпуская к потолку голубые колечки дыма. – Вы необыкновенно интересный объект для допроса, и, возможно, после того, как вас осудят, я напишу диссертацию по материалам наших бесед.

- Вы считаете, что меня осудят?

- Всех осуждают в итоге, одного больше, другого меньше, и вы в этом смысле не являетесь исключением. Для правосудия нет разницы между вами и мной, и только по чистой случайности вы сидите напротив меня в тюремной одежде, а я ношу мундир с золотыми погонами. При других обстоятельствах все могло быть с точностью до наоборот.

Он посмотрел на следователя: тот действительно был одет в голубой мундир с золотыми погонами, а на груди носил значок в виде ромба, полученный, очевидно, за окончание какого-нибудь учебного заведения. Ладный мундир, подумал он, и погоны тоже ладные, а вот вопрос насчет счастья какой-то странный. Впрочем, в этой тюрьме все странное, и заключенным, вроде меня, надо быть готовым к любым сюрпризам.

- Итак, повторяю вопрос, – вновь обратился к нему следователь, – вы были когда-нибудь счастливы?

- На этот вопрос трудно ответить.

- Неужели, – улыбнулся человек с золотыми погонами, – это такой простой вопрос для большинства нормальных людей!

- Нормальные люди не сидят в тюрьме.

- Вы пока что не в тюрьме, а под следствием, в тюрьме вы еще успеете насидеться. Если, конечно, суд проявит к вам снисходительность, и не приговорит к высшей мере.

- Неужели у нас еще существует высшая мера?

- Высшая мера существует везде, но не все об этом догадываются.

- Да, вы правы, после всего, что случилось в моей жизни, высшая мера была бы самым справедливым решением.

- Вы такой большой грешник?

- Это решать не мне, а вам.

- Хорошо, я так и сделаю. Итак, еще раз спрашиваю: вы были когда-нибудь счастливы?

- Подождите, мне надо подумать, на этот вопрос очень трудно ответить.

- Почему? Обычно счастливые моменты запоминаются на всю жизнь.

- Возможно, что вы правы. Итак, о чем бы вам рассказать? Ну, хотя бы об этом: однажды я выписался из больницы, куда угодил из-за переутомления и сплошной череды неудач, и шел по Москве, не разбирая дороги, как вдруг неожиданно наткнулся на газетный киоск, где в витрине стояла моя только что опубликованная книга. Знаете, тогда, в первые годы перестройки, было еще много таких газетных киосков, готовых торговать чем угодно, лишь бы заработать какие-нибудь деньги.

- А где это было?

На углу Горького и проезда Художественного театра. Тогда это еще были Горького и проезд Художественного театра, Тверская и Камергерский стали только лишь спустя пол-года.

- Это было летом?

- Нет, это было зимой, в последних числах декабря. Я был очень слабым после больницы, практически чудом избежал смерти, и вдруг неожиданно наткнулся на газетный киоск с моей только что опубликованной книгой. Понимаете, не самиздатовскими, наспех напечатанными на папиросной бумаге, а потом неумело сшитыми страницами, а самой настоящей, пахнущей типографской краской книгой. Моей первой книгой. Это было так неожиданно, и звучало таким диссонансом по отношению ко всему, что было до этого, что я просто опешил, и был по-настоящему счастлив, как не был уже долгие годы.

- Рад за вас. Итак, ваша книга стояла в витрине киоска?

- Не совсем стояла, она висела в ряду других книг, выделяясь своей красивой обложкой, которую я специально заказывал у художника, и, без сомнения, привлекала внимание прохожих.