Белинда и Белламант, или Колокола земли Кариён   ::   Несбит Эдит

Сгорбившись, сидели они под черными куполами нового своего пристанища, одетые в паутину и тьму, и наслаждались бездельем, и упивались глубоким пыльным безмолвием, что царит обычно на заброшенных колокольнях. Даже промеж себя они никогда не разговаривали, разве что шопотом; никто их не слышал, кроме летучей мыши, у которой тонкий музыкальный слух и очень высокий голос. А ежели духи эти и заводили беседу, то уж будьте уверены, что только бранились да ругались.

И когда, наконец, колокола все-таки зазвонили, возвещая о рождении принцессы, злобные Колокольные Жители пришли в ярость. Разумеется, не звонить они не могли, - колокол всегда звонит, если потянуть за веревку, но голоса их звучали так гнусно и сипло, что все были просто-таки шокированы.

- Подумать только, что предки наши превозносили эти колокола до небес, - говорил народ. - Прямо скажем, хорошим вкусом люди в старину не отличались.

(Вы, конечно, не забыли, что колокола молчали вот уже почти две сотни лет.)

- Вот тоже напасть, пойди пойми этих древних, - заметил король королеве. - А я-то всегда верил, что у колоколов этих и впрямь прекрасные голоса.

- Прегадкие голоса, - фыркнула королева, и была права. Той же ночью ленивые Колокольные Жители спустились с колокольни, снедаемые ненавистью к принцессе, чье рождение потревожило их праздное ничегонеделание. А ярость бездельника, которого заставили работать против воли, не сравнима ни с чем.

В сотканных из пыли платьях, в плащах из паутины, Колокольные Жители выбрались из-под темных куполов, осторожно спустились вниз, прокрались во дворец, где все уже давным-давно легли спать, и обступили перламутровую колыбельку, где почивала новорожденная принцесса. Все семеро простерли черные правые руки над белоснежным атласным одеяльцем, и старший дух, самый сиплый и самый ленивый, объявил:

- С каждым днем она будет становиться все безобразнее и безобразнее, не считая воскресений; а каждое воскресенье она станет являться взору в семь раз краше, нежели в воскресенье предыдущее.

- Почему бы не сказать: безобразнее с каждым днем, а в воскресенье двойная порция? - возмутился один из духов, самый юный и самый злокозненный.

- Потому что правил без исключений не бывает, - ответствовал самый старший, самый сиплый и самый ленивый. - Кроме того, ежели раз в неделю она ощутит себя красавицей, в остальные дни ей придется куда горше. И, злорадно добавил он, - так будет продолжаться до тех пор, пока принцесса не отыщет колокол, который не звонит, звонить не может, не будет, и отлит был совсем с иной целью.

- Почему бы не вечно? - спросил самый юный и злокозненный.

- Ничто не вечно в этом мире, даже проклятие, - пояснил старший Колокольный Житель. - Кроме того, надо же оставить ей хоть какую-то лазейку. Только это все равно бесполезно. Она никогда не узнает, что же такое имеется в виду, а уж отыскать и подавно не сумеет.

На этом злобные Колокольные Жители вернулись на колокольню, и привели в относительный порядок уютную мебель из паутины и совиных гнезд, что понесла немалый урон и едва не развалилась на части, когда затеяли этот нелепый трезвон в честь рождения никому не нужной принцессы.

Когда принцессе исполнилось две недели, король заметил королеве:

- Дорогая, боюсь, что принцесса не так хороша собою, как мне казалось.

- Вздор, Генри, - возмутилась королева, - здесь просто плохое освещение.

На следующий день, а это было воскресенье, король отдернул кружевной полог колыбельки и молвил:

- Вот сейчас достаточно светло: погляди-ка сама, она... - Король замолчал.

- И впрямь все дело в освещении, - признал он. - Сегодня она прехорошенькая.

- Конечно, прехорошенькая, верно, лапушка моя? - проворковала королева.

Но в понедельник утром Его Величество укрепился во мнении, что внешность его дочери оставляет желать много лучшего - по меркам принцесс, разумеется.