Белый конь с золотой гривой   ::   Козлов Вильям Федорович

Брат жаловался, что пока близнецы рождаются не так уж часто. И поэтому он больше десяти рублей в месяц присылать. матери не может, А вот если бы все время рождались двойняшки, он присылал бы двадцать рублей. И тогда можно было бы Кеше купить новые штаны. Правда, летом это значения не имеет, летом в старых штанах гораздо удобнее. А вот к осени штаны позарез понадобятся. Осенью в школу. Кеша перешел в пятый класс. Рождалось бы побольше этих двойняшек!..

А из-за чего, спрашивается, взъелась на него кривая Марфа? Из-за сущего пустяка: Кеша взял как-то ночью и перетащил из ее огорода в соседний один улей — самый маленький. Он бы перетащил и большой, но это было не под силу. У кривой Марфы пятнадцать ульев, а семья-то два человека: она и племянница. Каждую осень Марфа продает по три-четыре ведра меду. А у соседки, тети Ефимьи, нет ни одного улья. А ей меду тоже хочется. Как-то говорила, что давненько чай не пила с медом. Говорят, мед полезен, у кого сердце пошаливает. А у тети Ефимьи сердце слабое. Даже «скорую» раз вызывали.

Тетя Ефимья раньше приходила к Кешиной бабке. Водила ее в баню, парила березовым веником. А сейчас не приходит. После этой истории с ульем кривая Марфа на всю деревню крик подняла, что ее обокрали. А потом увидела свой улей под яблоней у тети Ефимьи… Кеше пришлось сказать, что это он перетащил туда улей, потому что Марфа готова была вцепиться тете Ефимье в седые волосы. А когда попытался объяснить, зачем он это сделал, его и слушать никто не стал…

Хотел сделать доброе дело, а получилось все наоборот. Мало того, что кривая Марфа обозлилась и грозила всякими карами, так и тетя Ефимья обиделась и перестала к ним в дом приходить.

Ладно, если Кеша захочет, то по огородам пройдет и кривая Марфа останется с носом, но вот как ускользнуть от ночного сторожа дяди Осипа? Этот похитрее Марфы и Тюленя, вместе взятых! Осип поклялся публично, что если Кеша попадется ему в руки, то он спустит с него семь шкур. У Кеши всего одна шкура, и она ему очень дорога.

Дядя Осип вот уже два года сторожит сельмаг. А так как в деревне воров нет, то дядя Осип приходит на службу и, завернувшись в огромный тулуп, преспокойно до утра засыпает. Издали он напоминает эскимосский чум. Особенно когда курит: из высокого поднятого ворота в небо ползет струйка сизого дыма. В чуме ведь трубы нет: дым выходит из отверстия в куполе. А днем возится себе на огороде или рыбу удит. Бывает, кому-нибудь крышу починит или крыльцо подправит. Дядя Осип умеет плотничать.

На службу — караулить сельмаг — дядя Осип собирался обстоятельно: чистил двухстволку, запасался куревом. Принимал у продавщицы магазина и даже зачем-то щупал и нюхал большой белый замок. А потом, когда темнело, приваливался спиной к двери, засовывал в рот цигарку и засыпал мертвым сном. Он мог курить и спать одновременно. И не боялся сгореть в своем тулупе-чуме, потому как от запаха паленой шерсти тотчас просыпался. Кеше и пришла в голову мысль напугать дядю Осипа, притвориться вором и посмотреть, что он будет делать. Кеша подговаривал на это дело Тюленя, когда они еще были приятелями, но тот наотрез отказался: мол, не любит по ночам шастать по поселку, все время натыкается на что-нибудь и вообще это ему неприятно. Скорее всего он просто-напросто струсил. Пришлось Кеше одному проворачивать это дело.

Дядю Осипа напугать не удалось: Кеша и за тулуп дергал, и замком гремел, и даже былинкой в носу пощекотал. Дядя Осип не проснулся. Правда, два раза кряду оглушительно чихнул. Кеша решил, что в таком случае ружье сторожу и вовсе ни к чему. Не будет он бабахать из ружья по ворам. Если даже врры сами будут стрелять из ружья — да что из ружья — из пушки! — дядя Осип не проснется.