Чехарда   ::   Алексин Анатолий

Просто в последнее время она все чаще стала приписывать себе то, чего я, по ее мнению, не должен был делать. Маме кажется, что до меня быстрее дойдет, если я буду знать, что она испытала эти ошибки на себе самой и сама убедилась в их ужасных последствиях.

-- Надо идти к Лукьянову, -- сказала мама. -- У него совещание. Но это неважно. Пойдем... Ты скажешь свое мнение от имени хора!

-- И папу захватим.

-- Он разволнуется. А впрочем...

Отец переводил взгляд с мамы на меня, будто спрашивал: "Правда ли это?..."

-- А Лукьянов разве не знал? -- уже вслух спросил папа. -- Ты не говорила ему о Викторе Макаровиче?

-- Говорила... Но не акцентировала на этом. Я знаю Лукьянова. У него свои принципы. Ставку надо было выбивать не ради определенного человека, тем более пенсионного возраста, а ради дела. Но ведь другой кандидатуры и не было!

-- Идем к нему! -- решительно заявил отец. И пошел впереди, хотя обычно в таких случаях нас за собой ведет мама.

У Лукьянова шло совещание.

-- Я загляну... -- сказал папа.

Секретарша защитилась от него обеими руками:

-- Ну, это уж на вашу ответственность! Через минуту Лукьянов вышел в приемную.

Как я и предполагал, он был напряженным, стремительным. Лицо его было не просто приятным и открытым, как у меня на концертах, но еще и красивым. И мужественным.

-- Что такое? -- не здороваясь, спросил он.

-- Надо вам рассказать... -- начала мама.

-- Это срочно?

-- Да! -- сказал я.

Он взглянул на меня с удивлением, но даже не спросил, кто я такой.

-- Давайте!

Он распахнул дверь, которая была напротив его кабинета.

-- В чем дело?

-- Речь идет о художественном руководителе ансамбля, -- сказала мама.

-- Этот вопрос решен положительно.

-- В том-то и дело, что нет!

-- Как нет? Единица утверждена.

-- Но персональное назначение... неверное, -- продолжала мама. --Утвержден не Виктор Макарович, а другой человек.

-- Ну, в такие детали я вникать не могу...

Тут произошло неожиданное: папа повысил голос:

-- Нет, вы прекрасно знаете, что любой проект, любая машина состоит из деталей. И вы постоянно вникаете... Но и художественное произведение, и человеческая жизнь -- все, все состоит из деталей!

-- Директор Дома сообщил мне вчера, что Виктор Макарович сам решил отдохнуть. Что ему врачи запретили...

-- Дебет с кредитом явно не сходятся! Он обманул вас, -- сказала мама.

Отец передвинул письменный прибор на столе.

-- Тот же самый директор Дома сказал, что Виктор Макарович -- уже "пройденный этап". Это ваше любимое выражение. Но человек не может быть пройденным этапом! -- Отец решительно вернул письменный прибор на прежнее место. -- И вообще я должен сказать... Что значит "пройденный этап"? Наша с вами жизнь покоится на "пройденных этапах". Как на фундаменте! Не надо быть строителем, чтобы знать, что без фундамента здание рухнет.

Недавно я слышал что-то очень похожее. Но Виктор Макарович говорил о книге, а отец -- о фундаменте. Потому что был инженером. Лукьянов папу не узнавал.

-- А я считал вас чересчур деликатным человеком. Это мне нравится!

Отца многие считают чересчур деликатным.

"Ты немного недопонимаешь", -- говорит мне папа в тех случаях, когда я вообще ничего не понимаю. Например, если он помогает мне решать математические задачки. "Вот видишь, как у тебя все получилось!" -- говорит он. А на самом деле все получилось не у меня, а у него. "Это не совсем так", -- говорит папа, когда что-нибудь совсем уж не так.

Он умеет подсказать, вроде бы не подсказывая. Так бывает и с моими задачками, и со звонками Лукьянова.

-- Вот видите, как вы отлично придумали! -- говорит он Лукьянову по телефону.

-- Это же ты придумал, -- возражает мама, когда папа вешает трубку.

-- Он и без меня все это знал.

-- Знал бы, так не звонил!.

И возражает папа людям так, что кажется, он просто дополняет их собственные мысли.

А тут он почти кричал. И на кого? На Лукьянова!...