Поэзия Иннокентия Анненского   ::   Ермилова Е В

Так впервые Анненский прямо участвует в современном ему литературном процессе, обнаруживая, несмотря на свою замкнутость и уединенность, остроту понимания всего круга проблем, волнующих литературную современность. Вместе с тем позиция его продолжает быть очень своеобразной, суверенной.

Дальнейшие отношения с журналом складываются, однако, не так уж гладко. Статья Анненского вызвала недовольство тех поэтов, которые в ней разбирались, - думается, не столько оценками, сколько самим тоном и общим характером критической манеры Анненского - импрессионистической и субъективной. Отталкиваясь от мира своего "героя" - автора, сплетенного с его персонажами, Анненский создает своего рода стилизацию, пронизанную его собственным отношением. Оно не обязательно ироническое или негативное (хотя есть и ирония), достаточно того, что оно отстраненно-эстетическое. Несколькими прихотливыми штрихами, немного небрежно, он создает образ лирического мира Бальмонта, Сологуба и других живых поэтов, становящихся персонажами мира "эстетической критики" Анненского: "Я перерыл бы все энциклопедии, гоняясь за Вячеславом Ивановым, если бы этот голубоглазый мистик вздумал когда-нибудь прокатиться на Брокен. Но мне решительно неинтересно знать, что там такое бормочет этот шаман-Сологуб, молясь своей ведьме. Да знает ли еще он это и сам, старый елкич!"

В литературную среду, которая должна была быть ему наиболее близка, то есть мир символизма, Анненский не вписывался. "Символизм" его был совершенно иным (что отчетливо сформулировано в статье крупнейшего теоретика символизма Вяч. Иванова), его собственное понимание символизма далеко но совпадало с устоявшимся к 1909 году, было ближе к раннему "декадентскому" символизму начала века или к творчеству французских символистов. У М. Волошина были основания написать об отношениях Анненского с "Аполлоном": "Это было какое-то полупризнание. Ему больше подобало уйти из жизни совсем непризнанным".

С "Аполлоном" и его редактором С. Маковским связан еще один, особенно мучительный для Анненского эпизод. Публикацию стихов, которую Анненский подготовил для второго номера журнала, Маковский отложил. Для Апненского же это имело очень большое значение. "Не будем об этом говорить и постараемся не думать", - пишет он в письме к Маковскому. Трудно сказать, можно ли считать отложенную публикацию непосредственной причиной вскоре последовавшей смерти поэта, как это полагала, например, Ахматова, но, конечно, это могло отразиться на состоянии здоровья поэта. Умер И. Анненский скоропостижно, на ступенях подъезда Царскосельского вокзала 13 декабря 1909 года. Родные свидетельствуют, что именно такой - легкой, внезапной смерти Анненский никогда не хотел. В. Кривич пишет: "Помню, он неоднократно говорил: - Нет, это что же за смерть; умирать надо в своей постели, как следует отболев, все передумав. А то - словно бы человек из трактира ушел, не расплатившись..."

Похороны собрали множество народа, как писала царскосельская газета: "Не только квартира, но и двор и грань улицы были заняты толпой... Масса собравшейся публики, среди которой выделялись и парадные мундиры высших чинов, и форменная одежда учащихся, и даже простые армяки и тулупы... свидетельствовали о популярности, которой пользовался покойный И. Ф.".

Похоронен И. Анненский на Казанском кладбище, расположенном в нескольких километрах от Царского Села.

Можно сказать, что, несмотря на все богатство лирических "миров" больших поэтов, каждый из них приходит с какой-то главной темой; он исчерпывает ее так глубоко и всесторонне, что потом мы говорим: "тютчевская" тема, или "звучит по-некрасовски".