Встречи с русскими писателями в 1945 и 1956 годах   ::   Берлин Исайя

В 1934 году партия через посредство только что созданного Союза

советских писателей взяла в свои руки управление литературой. Никаких споров

и разногласий не допускалось.

Силы и ресурсы всех областей, включая и искусство, необходимо было

подчинить интересам экономики, технологии и образования с тем, чтобы

догнать, а позже и перегнать враждебный капиталистический мир. Тeмной массе

неграмотных рабочих и крестьян предстояло сплотиться в современное и

непобедимое общество, и эта задача предполагала беспощадную борьбу на

политическом фронте, не оставляющую места высокой культуре и полемике.

Искусству, тем не менее, отводилась большая роль: оно должно было

поддерживать соответствующее настроение в обществе и свидетельствовать о

правильности пути. Кто-то смирился с этой идеологией, кто-то пытался

протестовать. А некоторые приняли еe восторженно, убеждая самих себя и

других, что благодаря государственной опеке они приобретают особое

положение, которое было бы невозможно на мещанском и бездушном Западе.

Казалось, к 1932 году стало легче дышать, но это было иллюзией. А

вскоре наступил страшный период: генеральная чистка, начало которой положили

репрессии и пресловутые показательные процессы, последовавшие за убийством

Кирова в 1934 году, а кульминацией стал ежовский террор 1937-38 годов. Пока

был жив Горький, имеющий огромный авторитет в партии и народе, сам факт его

существования как-то сдерживал этот процесс уничтожения. Не меньшим влиянием

пользовался поэт Маяковский, чьe творчество образно называли голосом

революции. Маяковский застрелился в 1930 году, Горький умер шесть лет

спустя. Вскоре после этого Мейерхольд, Мандельштам, Бабель, Пильняк, Клюев,

критик Д.Святополк-Мирский, грузинские поэты Яшвили и Табидзе - я упоминаю

лишь наиболее известных - были арестованы и приговорены к ссылке или смерти.

В 1941 году Марина Цветаева, незадолго до этого вернувшаяся из Парижа,

покончила с собой. Количество доносов и фальшивых показаний возросло до

неимоверных размеров. Тем, кто имел несчастье быть арестованным, чаще всего

грозила смерть: не помогали ни упорный отказ от предъявленных обвинений, ни

смирение и самооговоры. А многие из тех, кто пережили репрессии, сохранили

до конца своих дней мучительные и унизительные воспоминания о том времени.

Наиболее достоверно этот не первый и, возможно, не последний кровавый

период русской истории отразили в своих мемуарах Надежда Мандельштам и Лидия

Чуковская, а в поэзии - Ахматова. Картина уничтожения русской интеллигенции

представляется мне территорией, подвергнутой бомбардировке: некоторые

прекрасные здания ещe сохранились, но стоят обнажeно и одиноко среди

разрушенных и покинутых кварталов. В конце сороковых Сталин приостановил

массовое уничтожение, наступила короткая передышка. Классики девятнадцатого

века снова оказались в почeте, а некоторым улицам, ещe недавно

переименованным в честь героев революции, вернули их старые названия. Этот

короткий период послабления не был отмечен какими-либо достижениями в

области литературы или критики.



Началась война с гитлеровской Германией, и картина снова изменилась.

Немногие писатели, пережившие Великую Чистку и сохранившие при этом

человеческое достоинство, стали выразителями патриотических чувств и

настроений. Правда в какой-то степени вернулась в литературу: это доказывает

глубина и искренность военных стихов - и не только Пастернака и Ахматовой. В

те дни кошмар чисток отступил на задний план перед общей великой бедой. Идея

героического самопожертвования и единая цель победить врага сплотили русскую

нацию, а литераторы, сумевшие выразить эти чувства, превратились в народных

идолов и кумиров.